шести сотен таких линий. Позднее продвижению в этом направлении в большей или меньшей мере способствовали Фуко[184], Стюарт Бальфур[185] и Ангстрём[186]; а Стокс[187] и лорд Кельвин[188] высказали пророческие предположения.

«Но Кирхгоф[189] и Бунзен[190] из Гейдельберга были, без сомнения, первыми, кто в 1859 году доказал, что тёмные линии в солнечном спектре появляются в результате поглощения паров тех же веществ, которые при достаточном нагревании показывают аналогичные светлые линии; и далее, что многие поглощающие пары солнца являются парами веществ, находящихся на земле. Эти эксперименты эпохального значения знаменуют рождение спектрального анализа[191].

Вскоре последовало распространение спектрального анализа на звёзды и другие небесные тела. Основы звёздной спектроскопии были заложены в 1862 году в Англии сэром Уильямом Хаггинсом, вместе с которым вначале сотрудничал профессор У.А. Миллер[192], а в Италии падре Секки[193]. Важнейшим из того, что сделал Анжело Секки, было исследование почти четырёх тысяч звёзд и их распределение на четыре класса, или типа, – в высшей степени полезный труд.

Труд Хаггинса и Миллера носил в основном исследовательский и имеющий большие перспективы характер; он заключался, во-первых, в составлении тщательно продуманной карты спектров химических элементов в зависимости от длины волны, и, во-вторых, в составлении карты большого количества звёздных спектров и в сравнении их с химическими спектрами. Этот труд был рождением Астрофизики.

Вначале исследованием спектров планет занимался Хаггинс, позже Фогель[194]. У Марса обнаружилось присутствие атмосферы, весьма схожей с нашей; спектр Сатурна показал наличие особенных характерных черт, хотя и с множеством фраунгоферовых линий.

В ходе последних и впервые проведённых исследований в ультрафиолетовой части спектра, начавшихся в 1876 году и ставших возможными только с появлением фотографии, поскольку глаз не способен видеть за пределами определённых длин волн с обеих сторон спектра, сэр Уильям и леди Хаггинс не только обнаружили дополнительные доказательства присутствия в звёздах химических элементов, какими мы их знаем или можем видоизменять, но также открыли явления, имеющие отношение к водороду, ранее не известные земной химии. Несколькими годами позднее Корню[195] подтвердил эти новые открытия в своей лаборатории».

Мне специально прислали эти научные данные, иллюстрирующие удивительное индуктивное чутьё Гогенгейма. «Свет Природы» действительно побудил его видеть, и этого не сделали ни темнота, ни сумерки.

Парацельс уделяет оставшуюся часть этой важнейшей главы осуждению названий болезней, которые даются на основе отдельного симптома, вместо того, чтобы называть их, исходя или из происхождения, истинного смысла и течения, или из их лечения; а в заключение он обращается к членам медицинского и богословского профессиональных сообществ с призывом открыть глаза и увидеть поразительные деяния Бога во всём, что касается тела, и во всём, что касается души.

«Ибо эти две профессии не могут быть отделены одна от другой: тело есть обиталище души, следовательно, одно зависит от другого, и одно раскрывает другое».

Заключительные главы книги рассказывают об удивительных скрытых силах, благодаря которым осуществляется эволюция всех живых творений в соответствии с типом каждого:

«Семя хранит в себе своё дерево, но только в почве оно может расти. Земля есть тот искусный мастер, который невидимое делает видимым… Вся наша пища становится нами самими: то есть мы едим самих себя: мы въедаемся в бытие, но вместе с тем и в болезнь, с той лишь разницей, что лекарство должно соответствовать характеру болезни. Всё, что истощается в благополучном состоянии, каждый орган возмещает себе сам и внутри самого себя. Не изумляйтесь этому, ведь дерево, стоящее в поле, не было бы деревом, не имей оно пищи. Что есть пища? Это не просто выкармливание или откармливание, но восстановление формы. Что есть голод? Это напоминание о грядущей смерти в случае неоправданной потери органов. Ибо форма вылепляется Самим Богом в материнском теле. Эта лепка исполняется в соответствии с формой каждого типа. Но форма изнашивается и умирает без пополнения извне. Тот, кто не ест, тот не растёт, тот, кто не ест, тот не остаётся в живых. Следовательно, тот, кто растёт, тот растёт от пищи, а скульптор пребывает в нём, чтобы восстанавливать форму, ведь без неё он не может существовать; отсюда следует, что пища каждого вылепленного типа несёт в себе форму, в которой она побуждает расти и восстанавливает. Дождь содержит в себе дерево, и его же содержат почвенные соки: то есть дождь есть его питьё, а liquor terr& – его еда, благодаря им дерево растёт. Что есть то, которое вырастает? То, что дерево поглощает из дождя и почвенных соков, становится древесиной и корой; таким образом, скульптор пребывает в семени, а древесина и кора в liquor terr& и в дожде; искусный мастер в семени может создать древесину из этих двух вещей. То же происходит с растениями: семя содержит в себе первопричину, в которой заложены форма и мастер, тип и свойство; если ему пришла пора прорасти, дождь, роса и liquor terr& должны способствовать росту растения, поскольку в них пребывают стебли, листья, цветы и так далее.

Следовательно, во всякой пище должна быть заложена некая внешняя форма для роста, и если мы не получаем её, мы не вырастаем, но умираем в форме, которой пренебрегли. А если мы вырастаем, мы должны оберегать нашу форму, чтобы она не зачахла. Но дело в том, что в нас пребывает нечто, имеющее сходство с огнём, который истребляет нашу форму. Если бы мы не восполняли потери и не поддерживали форму нашего тела, оно прекратило бы существование от такого небрежения. Поэтому то, что мы едим, становится нами самими, чтобы мы не умерли по причине истребления формы; таким образом, мы наедаем наши пальцы, наш остов, кровь, мышцы, связки, головной мозг, сердце и так далее. Ведь каждый проглоченный нами кусок пищи содержит в себе все наши органы, всё, что включает в себя человек целиком, всё, из чего он состоит…

Когда приближается пора расцвета, деревья начинают испытывать голод, потому что непременно хотят выпустить листья, расцвести и дать плоды. Они не имеют этого внутри себя, иначе срубленные деревья выпускали бы листья так же, как находящиеся в почве. Они находятся в земле, откуда получают эти вещи и впускают их внутрь своих собственных форм, где искусный мастер вылепляет их в соответствии с типом каждой, в чём и проявляется его вклад. Посему знайте: чтобы уберечь свою форму и вид от опасности быть истреблённым, все живые существа испытывают голод и жажду.

Существует два человека – видимый и невидимый;