В честь невинной женщины, которую я убил.

Я должен все исправить.

На моем лице появляется влага. Это мне незнакомо. Я ловлю себя на том, что мне так сильно хочется поверить в слова моей матери, что свет, которому она когда-то умоляла меня быть верным, все еще где-то там.

Это единственное, что может спасти меня сейчас.

Глава 18

Данте

Я стою у окна конспиративной квартиры и смотрю на унылые вздымающиеся ввысь бетонные небоскребы Бухареста. С наступлением темноты все это похоже на какую-то постапокалиптическую пустошь, усеянную оборванными телефонными кабелями, грязными беспризорниками и выцветшими неоновыми вывесками «Coca-Cola». Несколько моих людей стоят внизу на тротуаре, обмениваясь сигаретами и плотнее запахивая свои черные пальто. Пронизывающий зимний ветер носился по этой части города весь день, терзая все на своем пути.

— Во сколько будет звонок? — спрашиваю у Джозепа, когда он входит в комнату.

Я наблюдаю, как он кладет свой ноутбук и снаряжение на кровать.

— В девять вечера, — он смотрит на часы. — Через десять минут.

— Хорошо.

Я хочу, чтобы это убийство было совершено и стерто с лица земли как можно быстрее. Таким образом, я смогу вернуться на свой остров еще до рассвета. Я ненавижу находиться вдали от Ив дольше, чем это строго необходимо.

Мой телефон пищит.

Читает мои мысли.

Я согласился предоставить ей мобильный телефон, вместе с ноутбуком. Верю, что она не сделает ничего глупого, например, не свяжется со своими друзьями. Она знает, что сейчас поставлено на карту. Она на нашей стороне.

Корни коррупции распространяются все глубже. Я не буду удивлен, если бы этот детектив ФБР окажется замешан в этом деле. Как и Ив. Она сама видела отснятый материал. Все взаимосвязано, мы все это чувствуем, но игра еще не раскрыла нам окончательных правил ведения боя.

Причины, по которым я дал ей мобильный телефон, также были корыстными. Мне нужно постоянно быть с ней на связи. Тот перелет обратно из Колумбии в прошлом году был признан одним из худших в моей жизни. Это была агония — не знать, убил ее мой брат или нет.

Я смотрю на сообщение.

ИВ: Я скучаю по тебе.

Мой ответ быстр, краток и емок; я проявляю свое превосходство над ней, даже находясь за тысячу километров.

Я: Тебе же лучше…

Ее ответ столь же быстр и вызывает легкую улыбку на моих губах.

ИВ: Я была милой. Ты просто ведешь себя как задница (как обычно).

Ох, Ив, Ив, Ив. Ей не следует упоминать при мне части тела ни в каком контексте. Двадцать четыре часа — это долгий срок, чтобы быть лишенным ее запаха и тела.

Убирая свой телефон в карман, я возвращаюсь к предстоящему вечеру. Мы уже установили, что под руководством Севастьяна работали два главных оператора. Иванов был первым, и о нем уже позаботились. Наша разведка отследила второго, Иона Попова, здесь, в Бухаресте. Столица уже много лет функционирует как один из их основных распределительных центров. Если сегодняшняя ночь пройдет по плану, то Попова ждет такая же кровавая кончина, как и его бывшего напарника.

Наш человек здесь, Дмитрий — бывший солдат румынского спецназа — был нашими глазами и ушами. Последние несколько дней он внимательно наблюдал за Поповым и составил для нас подробный профиль — места, где он любит выпить, шлюхи, которых он любит трахать. Он должен появиться в своем любимом стриптиз-клубе с минуты на минуту. Мы ждем подтверждения о его прибытии, а затем сами отправимся туда, чтобы поздороваться

Мой мобильный снова пищит. Я знаю, что это Ив, но пришло время отказать себе в удовольствии услышать что-нибудь от нее. Мой монстр готовится извлечь главный приз от Попова — текущее местонахождение Севастьяна. До сих пор он ускользал от нас, но сеть затягивается все туже. Его связи в США испорчены, мы перекрыли его цепочку поставок из Южной Америки, и на очереди Восточная Европа. Мы устраняем его сообщников одного за другим…

Как только мы поймаем Севастьяна, у нас будут имена всех подонков из ФБР и УБН, которые годами набивали себе карманы и мочили свои члены за счет этих девочек.

— Есть какие-нибудь зацепки по тем агентам УБН, о которых вчера упоминал Иванов? — спрашиваю у Джозепа, указывая на свободное кресло рядом со мной.

— Не окончательные. Во всяком случае, пока, — он решает остаться стоять у двери, переминаясь с ноги на ногу и засовывая руки в карманы. Два слова проносятся у меня в голове:

Молчаливый. Лживый.

Я свободно говорю на испанском, английском и русском, но больше всего разбираюсь в языке тела человека. Он чего-то недоговаривает, и у меня снова возникает это неприятное ощущение. Нежелательное воспоминание медленно всплывает на поверхность, как неразорвавшаяся мина.

— Что такое? — резко говорю я.

Он пристально смотрит на меня, ничем не выдавая себя.

— Давай сначала покончим с сегодняшним делом.

— Не *би мне мозги…

Нас прерывает телефонный звонок.

— Статус? — рычу я, хватая его.

— Код зеленый, — раздается протяжный голос Дмитрия.

— Сколько их? — спрашиваю я, имея в виду телохранителей Попова.

— Семь.

Шансы благоприятны.

Больной ублюдок боится за вою жизнь.

— Сейчас будем.

* * *

Мы входим в стриптиз-клуб через парадную дверь, как обычные посетители. Замаскированы у всех на виду. Смелые, как чертовы боссы. Наша команда ждет нас внутри, они вошли через заднюю дверь пятнадцать минут назад. Они уже отключили систему безопасности и разобрались с вышибалами. Попов в одной из подсобных комнат делает бог знает что с парой полуголых девиц с остекленевшими глазами, которых мы видим внутри. Их хрупкие улыбки так же фальшивы, как и искушение, которое они предлагают. Плотный оранжевый оттенок тона на их лицах и телах не в состоянии скрыть синяки.

Объекты торговли людьми.

Реальность секс-индустрии, столь далека от отредактированного силиконового дерьма, которое Запад любит транслировать через интернет.

Изуродованные тела, пустые сердца и невидимые цепи. Они существуют только для того, чтобы служить хозяевам, которые ими владеют. Годами подвергались насилию со стороны мужчин, которые обращались с ними хуже, чем с бродячими собаками на улице.

Страдая так же, как страдала она.

Я не могу думать о своей дочери в таком месте, как это. Это слишком больно. Вместо этого я позволяю своей вине, провинности опалять края совести, как спичка сухую бумагу. Проституция никогда не интересовала меня как бизнес, в отличие от моего покойного брата. Моя преступная деятельность всегда была более конкретной, выбранной для удовлетворения потребности убивать и контролировать, а не трахаться. Но