Но когда феминистки приглашали Джонсон выступать на их митингах или предлагали заработать на пропаганде «женского вопроса», она неизменно отказывалась. Она даже отклонила приглашение на встречу с «первой леди» Бетти Форд[11] в поддержку поправки о равных правах. Ей не хотелось, чтобы на нее навешивали ярлыки. Женщинам необходимо действовать решительно, самим решать свою судьбу, проповедовала она теперь. Они ответственны за свою жизнь, как в спальне, так и вне ее. «Если у женщины нет оргазма, – утверждала она, – это, черт побери, ее собственная вина!».

Взлет Вирджинии Джонсон как всемирно признанного эксперта по человеческой сексуальности ошеломил тех, кто помнил ее офисной секретаршей. Она стала вторым директором их всемирно знаменитой клиники – переименованной в Институт Мастерса и Джонсон – формируя терапевтическую модальность, которая давала надежду тысячам, если не миллионам пациентов. Мужчины-терапевты, работавшие в партнерстве с ней, восхищались ее способностями.

Билл Мастерс все больше уступал Джонсон, по мере того как терапия становилась центром деятельности клиники, принося все больше прибыли. Как медицинский исследователь, всю свою жизнь заинтересованный в «строгой науке», Мастерс никогда не собирался становиться терапевтом «на полную ставку». В некотором смысле он сам загнал себя в этот угол. Раз за разом проваливались его попытки обеспечить институт правительственным и частным финансированием, чтобы продолжать анатомические и физиологические исследования человеческой сексуальности. Его уход из медицинской школы закрыл путь к любым возможностям сделать деньги на его нынешней славе. Он отказался от своей акушерско-гинекологической практики и перестал быть хирургом экстра-класса. Он продолжал изучать данные исследований гомосексуальных пациентов, обещая опубликовать третью, решающую, книгу, но до нового крупного издательского чека было еще далеко.

Шестидесятилетний Мастерс теперь появлялся в клинике не как ее моторная движущая сила, но как почтенный патриарх. Коллеги ценили его за последовательность в сравнении с уклончивостью Джонсон или непредсказуемыми перепадами ее настроения. Примерно в это время Билл решил изменить в себе то, что многие пациенты находили отталкивающим. Он обратился к хирургу, чтобы исправить свое косоглазие – тот странный отстраненный взгляд, который был результатом перенесенной в детстве септицемии.

После операции впервые за свою взрослую жизнь Мастерс мог смотреть другому человеку в глаза и улыбаться прямо в камеру, а не поворачиваться в профиль. В его роли в клинике также произошла тонкая перемена. Он уступил ведущее место Джини, словно это было частью их брачного соглашения. Взгляды Джонсон стали преобладать.

Однако растущая занятость Джини – беседы с репортерами, работа над имиджем, домашний писательский труд плюс ее желание больше участвовать в жизни своих детей – заставляла ее по нескольку дней подряд не появляться в клинике. Ее расписание постоянно менялось. Она пропускала совещания сотрудников, где обсуждались личные дела пациентов. Тем больше переполоха вызывали ее внезапные появления. «Она была «серым кардиналом», – пояснял терапевт Макс Фиц-Джералд. – Было очевидно, что многие решения отданы ей на откуп, хоть мы ее практически не видели».

Женщины в клинике расходились во мнении относительно Вирджинии Джонсон. Более молодые восхищались ею и подражали ей, но опытные сотрудницы, в особенности обладательницы университетских дипломов, считали Джонсон высокомерной и грубой. Другим казалось, что Джини была одинока в своем новом браке и хотела бы завести подруг, но не знала, как это сделать. «Мне было дискомфортно с ней, потому что она не казалась искренней», – вспоминала Дагмар О’Коннор, терапевт из Нью-Йорка, проходившая практику в институте в течение двух месяцев. О’Коннор предпочитала общество Мастерса компании Джонсон.

Когда американское феминистское движение достигло расцвета, изменив роль многих женщин на рабочем месте, сотрудницам Мастерса и Джонсон стало казаться, что с ними обращаются как с людьми второго сорта. После долгого обсуждения эти женщины решили поговорить с Вирджинией Джонсон. Но поскольку она часто работала дома, им требовался эмиссар, который изложил бы их тревоги и заботы. На эту роль была избрана Роуз Боярски, которая была ближе к Джонсон по возрасту.

Встретив коллегу у порога, Вирджиния ласково приветствовала ее и предложила поплавать вместе в бассейне. Боярски завела разговор о проблеме неравенства женщин в клинике. Она объясняла, что другие ее коллеги чувствуют дискриминацию со стороны мужчин-терапевтов, и это затрудняет лечение пациентов. В конце концов, секс-терапия Мастерса и Джонсон была построена на коммуникации между полами.

Но этот разговор был ошибкой – Джини не проявила никакого сочувствия к положению женщин. Мало того, она рассердилась на Боярски и вскоре нашла предлог выжить ее из клиники. Как предполагала сама Роуз, Джонсон видела угрозу для себя в лице всех сотрудниц, у которых, в отличие от нее, было специальное образование.

Теа Лаури получила у Мастерса и Джонсон работу по предварительному опросу пациентов, а ее муж, Томас Лаури, вошел в штат как терапевт. Однажды Теа повздорила с Джини так, что они начали кричать друг на друга. Джини возмутил намек Лаури на то, что она, Джонсон, боится покушений на свой непререкаемый авторитет. Когда годичная стажировка Томаса Лаури завершилась, ему не предложили постоянную работу. Лаури был уверен, что ссора его жены с Джонсон отчасти была тому причиной. «Джини всегда была царицей улья, – говорил Томас. – Все остальные должны были слушаться ее и не перечить».

За то, что Мастерс и Джонсон когда-то предлагали бесплатно, теперь назначалась немалая цена в 3000 долларов – примерно треть среднего семейного дохода в США в 1972 году. Тем не менее супружеские пары со всех концов страны слетались в их клинику. Они ждали по шесть месяцев в предварительных списках, в которых значилось до 400 фамилий. В Америке внезапно расцвел бизнес «сексологии» – именно так Мастерс предпочитал называть их нарождавшуюся профессиональную сферу. Богатые клиенты останавливались в «Чейз-Парк Плаза», самом роскошном отеле города, где и выполняли свои «домашние задания», назначенные в клинике.

Билл и Джини с трудом справлялись с наплывом желающих. Каждая парная команда терапевтов могла вести лишь ограниченное число пациентов. Способ управления секс-клиникой оставлял мало простора для финансового роста.

Мастерс и Джонсон считали себя обязанными преподавать свои методы, особенно ученым и профессионалам с медицинскими дипломами или докторскими степенями по психологии. Вскоре многие терапевты стали копировать их деятельность. В Корнельской медицинской школе в Манхэттене психиатр Хелен Зингер-Каплан предложила собственный гибрид методов Фрейда и Мастерса-Джонсон. В своей вышедшей в 1974 году книге «Новая секс-терапия» (The New Sex Therapy) Каплан отдавала дань уважения исследователям из Сент-Луиса, ставя их достижения выше трудов Альфреда Кинси.