Пока Гийом работал в ресторане, я допоздна бродила одна по улицам и выискивала глазами чем поживиться. “Старая” мебель, одежда и посуда обычно лежали и ждали на тротуарах... Деревяшки всегда мне были интересны, вдруг какой Буратино... Ещё с “Интерлока” я научилась доводить их до ума с помощью рук, гвоздей и велосипедных шин! В какой-то момент я заметила сваленные в кучу картины и рамочки. Подумала, что хоть на холстах поверху попишу. Смотрю, а они такие все “грязные”, в патине. Более того — подписаны все рукой автора! Да какой же идиот их выбросил? Ну да, какая-нибудь старушка умерла, квартира продана, гастарбайтеры делают ремонт и выносят всё без разбора на улицу... Но я же вижу, что это — не мазня! Живопись 20-х — 30-х! Натюрморты и пейзажи...

Перетаскала я эти сокровища и держала под диваном до лучших времён или чёрного дня, как придётся...

Эти времена наступили, когда я, нянечкой прогуливая по Версалю Абигаэль, наткнулась на фреску, и весьма неплохую. Арлекин в маске. А снизу подпись Эколь Сабле.

В общем, продала я те картины с аукциона и заплатила за учёбу. Эксперты говорили, что случай совсем не единичный. Я уже говорила, что парижские помойки с правильным к ним подходом — клондайк...

Полюбила я аукционы с тех пор!»

* * *

«Поступила в Высшую школу декоративной живописи Сабле. Ездила на учёбу в Версаль. Вставала в пять. Нередко Ингвар отвозил меня на вокзал. Ну, или пешкодралом по зимней деревеньке. Снега тут

146

НЕ ПРО ЗАЕК

не бывает, так что черным-черно... Зато через три пересадки и пару часов дрёмы в дороге вылазишь в Версале, а там зимний рассвет. И восемь часов живописи. Обманки, мрамор и ценные породы дерева.

Вечером домой возвращалась поздно. Ингвар часто готовил ужин, душка. И так — пять месяцев. А на праздники он опять один уезжал к семье. А я рисовала. Во многих рисунках вы увидите его силуэт...

К новому году выпало много снега, и я лепила во дворе.

В марте получила диплом. До недавнего времени он висел в золотой рамочке, в туалете...»

* * *

«Вряд ли этот французский диплом, отчёты о моих выставках или уровень моего языка помогли мне получить первый вид на жительство...

Благодаря моим выездным урокам на тему русского искусства я познакомилась с одной дамой, у которой был знакомый в префектуре. Наверное, он нажал несколько клавиш и позвонил кому-то.

К тому времени я уже совсем отчаялась и звонила в Москву, пробивая почву, а не лучше ль вернуться... Между сбором необходимых документов и получением драгоценной розовой пластиковой карточки, дающей мне право жить и работать во Франции, прошло несколько лет...

Ингвар окончательно бросил свою любовницу и работу в больнице, мы окончательно бросили домик с мышами на берегу Марны и уехали на юг департамента, ближе к Сене...»

147

Галина Хериссон

Фонтенбло моё!

«Фонтенбло — до сих пор мой любимый город. Фонтенбло — три слога, словно вальс. Лес, камни и Шато. Парк, озеро и каналы. А лошади! Театр, карусель, кино, аукционный дом... А рынок! А пешеходные улицы с их магазинчиками и публикой! А церковь Святого Луи!

Осень в Фонтенбло — золотая. Канал и фонтаны — королевские. В них — лебеди. Они тут каждый год плодятся.

Я пложусь картинами и учениками. Русские мамаши любят мне доверять своих детей. Забираю из школы, веду к себе и сажаю за мольберт. Беру по одному ученику, индивидуально. Погружаемся оба, как в детстве в художке... Рисуем осенние натюрморты с самоваром и чётками. Рисуем друг друга. Красим напропалую! Талантищи!

Зима в Фонтенбло — мокрая. Но все равно красиво. Камни на тротуарах блестят, как дельфины. Езжу за тридевять земель давать уроки по истории русского искусства. Купила малюсенький компьютер на зарплату нянечки...»

* * *

«Ой, я ж всё лето жила с близнецами, мальчиком и девочкой трёх месяцев! У одной украинки, в деревне на отшибе, где из окна — только поле и трактор. Она родила в сорок, а тут сразу двойня! Нужна была помощь. Ну я и жила с девочкой в спальне (бутылочки и памперсы каждые три часа), а она — с мальчиком в гостиной, на диване. Мальчик был милашка. А девочка вечно орала как оглашенная. Говорят, в детстве я была такой же...»

148

НЕ ПРО ЗАЕК

* * *

«История русского искусства. Ходила готовиться в библиотеку Форнэ. Благодать.

“Студенты” — пожилые тётеньки, любительницы прекрасного. Ну и прекрасно.

Перезимовала как-то и даже устроила вернисаж!