Люксембург. Написано пастозно, густо и импрессионистично. А для французов импрессионизм — это уже классика... Французские друзья моего возраста, этак от тридцати до шестидесяти, не любят классику. Не очень ценят фигуративность. Не очень... Впрочем, об этом я уже вам писала!

А я люблю же весь этот “нафталин”! Зашла в галерею. Персидские ковры на полу. Живопись, большой формат — хороша! Скульптуры тоже. А за столом сидит такой элегантный пожилой перс. Седой, в дорогих очках и часах, улыбка до ушей — всё как полагается! Обхождение, кофе, визитка. Работы мои заценил. Я большую картину приволокла чуть позже — благо, в пяти минутах ходьбы...

Потом нашла его уже в Барбизоне. Галерея переехала, так как в Фонтенбло русское искусство, что он в основном выставлял, слабо пользовалась вниманием...

Мы прогуливались с Ингваром по этой живописной деревеньке, прославившейся сто пятьдесят лет назад своими художниками и пленэрами...

Туристический Барбизон — это, по сути, одна прямая улица Гранд Рю, со всеми её галереями, дорогущими отелями и гастрономическими ресторанами. В одной из галерей я и узнала “свою”, иранскую из Фонтенбло. В ней сидел тот самый перс и по-прежнему улыбался.

Я проработала у него несколько месяцев и сделала самую крупную продажу за историю этой галереи!

 

152

НЕ ПРО ЗАЕК

 

Случилось это в одну из июньских суббот, вечером, когда всё уже закрывается, все спешат на ужин, улицы практически пусты, но солнце ещё жарит. За мной заехал Ингвар. Он, “бедняжка”, завозил меня утром в галерею, а вечером забирал, нередко тяготясь своей ролью “таксиста”. Нужно ли объяснять, что общественный транспорт тут почти не ходит?

Так вот, мы были голодны. Я посмотрела печально на пустые улицы и повернула ключ в замке. Напротив галереи у агентства недвижимости стояла семейка с двумя детьми. Мальчики, громко галдя по-русски, тыкали пальцем в фотографии с шикарными виллами и бассейнами: “Пааап, давай эту купим!”

Ну, думаю я, местные русские (тут таких — хоть отбавляй). Предлагаю родителям мои визитки как учитель рисования. А они мне выдают:

— Мы только что приехали в Барбизон, а всё закрыто! Целый день гуляли по Парижу... Вы уже закрылись, а мы хотели взглянуть...

— Да, пожалуйста, месьё-дам, я открою и покажу вам нашу галерею!

Довольные родители стали рассматривать нашу “классику”, а дети, то есть младший из братьев, гундосить и выпрашивать машинку, которая стояла на столе Перса, рядом с каталогами и вазочкой с кистями. Гости были очень воспитаны, старший сын осаживал младшего.

Я рассказала о нашей живописи, они (дама с чудесными чёрными длинными волосами и белыми зубами, муж её — типичный русский, кажется, значительно моложе жены, мальчишки с огромными блестящими карими глазами) поблагодарили и всей

 

153

Галина Хериссон

 

семьёй вышли из галереи.

Я вздохнула и села в машину рядом с Ингваром, который уже притомился за рулём. Он уже повернул ключ зажигания, и, глядя в зеркало, вдруг сказал:

— Та мадам нам машет, может, что-то забыли в галерее?

Я вышла и...

— Мы хотим у вас картину купить!

Я практически упала в объятия этой чудесной семьи. Ещё раз впустила их в галерею. Они сомневались между “Садом Люксембург” (той самой, что я впервые увидела в витрине ещё в Фонтенбло несколько месяцев назад) и “Дворцом Дожей” (венецианским дворцом, написанным маслом так же пастозно и живо).

Кажется, они выбирали картины кому-то в подарок, я слышала обрывки разговоров сквозь свой весьма участившийся пульс. И тут, решившись, дама выдала:

— Мы берём обе!

Тут уж сердце забилось у меня как бешеное, и я стала срочно звонить Персу...

Я опущу длинный рассказ о том, как мы обсуждали скидку за покупку “оптом”, как я предложила им бонусом пару интересных рисунков и автобиографическую книгу про автора картин (парижский художник из русской эмиграции); как не получалось провести оплату картой из-за того, что Перс, старый растяпа, забыл официально сменить адрес в банке при переезде; как в итоге он позвонил своему иранскому коллеге, в соседнюю галерею, и как нас всех там принимали с шампанским и визитом по шикарным арт-апартаментам (600 евро за ночь), и как потом пришлось заплатить им гигантскую

 

154

НЕ ПРО ЗАЕК

 

комиссию — разумеется, ведь оплата прошла картой через их кассу...

Чудно! Я поимела свои десять процентов комиссионных и высокую оценку своего персидского шефа. Я сделала продажу, пока он был в отлучке. Первую серьёзную продажу, по его словам, за последние восемнадцать месяцев! Эх, что бы он делал без меня с русскими туристами? Ни слова по-английски... Он был, скорее, коллекционер и эстет, нежели галерист. Ничего не понимал и не хотел разбираться в новых способах коммуникации.