– Джо, готовы ли вы учиться танцевать? Я уверена, что рано или поздно эта свадьба состоится. Откладывать больше нельзя.

– Завтра. – Он сказал бы – сегодня вечером, но было уже слишком поздно. Кроме того, было бы неприлично, если бы заметили, что его внимание поглощено кем-то другим, кроме сестры.

Бетти быстро вернулась, неся стопку полотенец. Ее лицо раскраснелось от смущения.

Завтра он должен каким-то образом положить конец всей этой чепухе насчет призрака.

Утреннее солнце, пробивавшееся сквозь оконные гардины в спальне Оливии, отбрасывало на кровать тени от роз.

– Мама, скорее! – Виктор нетерпеливо подпрыгивал, стоя на коленях на матрасе.

– Я почти готова. – Она разгладила юбку и бросила взгляд в зеркало. Ей снова пришлось оставить волосы распущенными.

Если бы Хелмсуэдл была здесь, Оливия попросила бы ее сделать с десяток локонов. После вчерашнего вечера она чувствовала себя бодрой и беззаботной. В ней что-то изменилось, и это…

По правде сказать, она чувствовала себя, как много лет назад. Встречая новый день, она верила, что за каждым поворотом ее поджидают приятные неожиданности.

Удар, который, сама того не ведая, нанесла ей миссис Лэпертон, больше не причинял боли. Оливия, возможно, углубилась бы в поиски причины, но Виктор, который, словно кузнечик, нетерпеливо скакал вокруг, не мог дождаться, когда же они наконец выйдут.

В конце концов, причина изменений в ее душе была не так важна, главное, что она произошла. Кроме того, нельзя сказать, что только одно событие открыло ей глаза на чистосердечную натуру Джо Стетона. Нет, неверно. Ее глаза были открыты и раньше. Любой увидел бы, что Джо достоин доверия. Только ее сердце упрямо не желало этого видеть.

– Джо собирается уехать на лошади без нас, – заныл Виктор.

Оливия взъерошила сыну волосы.

– Разве ты не помнишь, что он обещал нас подождать?

Виктор кивнул, и на его лице отразилось полное доверие.

– Ковбой никогда не нарушает своих обещаний. И не изменяет своему сердцу. По крайней мере, этот ковбой.

– Мама, вон твоя шляпа, скорее надевай ее! Нам еще нужно добежать до конюшни.

Оливия посмотрела на хорошенькую шляпку, висевшую на крючке, и решила, что, хотя мода предписывала надеть ее, теплое солнечное утро считало иначе.

– Я догоню тебя в холле, сынок.

Виктор вытаращил глаза, его лицо вспыхнуло от восторга.

– Ты умеешь бегать?

Он бросился из комнаты и успел добежать полпути по коридору, прежде чем она вспомнила, что всегда обгоняла своих подруг.

Когда Оливия добежала до холла, она задыхалась, но скорее от смеха, чем от бега.

– Я победил! – воскликнул Виктор, ударив кулаком в воздух. – Скорее бы рассказать об этом Джо!

В этот момент Оливия заметила, что Бетти и еще одна горничная мнутся напротив больших часов, нервно теребя фартуки.

– У вас какая-то проблема? – перестав смеяться, спросила она.

– О да, миледи! Часы остановились.

– Разве у вас нет ключа, чтобы их завести?

Бетти разжала руку и показала красивый бронзовый ключ.

– Я не смею им воспользоваться. Понимаете, часы остановились ровно в ту минуту, когда умерла матушка барона, да упокоит Господь ее душу.

Странно, что кто-то помнил это так точно, ведь прошло много лет с тех пор, как умерла родная мать Джо.

– А до этого их заводили?

– Да, но они снова встали, – сказала более молодая горничная. Ее руки дрожали. – Это мог быть только… Простите, я не могу назвать его вслух.

Оливия взяла у Бетти ключ, перевела стрелки на нужное время и завела часы.

– Я уверена, что никакого призрака нет.

– Напрасно вы это сделали, леди Оливия.

– Никому не будет вреда оттого, что я завела часы.

Если она уверяла горничных, что никакого призрака нет, то вовсе не потому, что не верила в привидения. Один призрак, безусловно, существовал и для нее. Тень Генри Шоу, восставшая из могилы, не позволяла никому верить. Даже ее родному брату Хиту.

Только не теперь. Точно так же, как она посмела сделать шаг и завести часы, она посмеет шагнуть в любовь, которую предлагал Джо. Она не позволит Генри встать между ней и любовью.

Ведь это была любовь. Джо не произнес этого слова, но Оливия ее узнала. Как и то, что между ней и Генри никогда не было этого чувства. Какое-то время она слепо обожала его, но он так и не дал ей ничего, кроме слов. Лживых слов, которые ранили ее, как ничто и никогда. Теперь рядом с ней был Джо, который даже без слов просто отдавал ей себя.

И с той же ясностью, с какой Оливия слышала тиканье часов, она знала, что Генри Шоу вернулся в могилу, где ему и место.

– Давай побежим до конюшни. – Виктор бросился вниз по ступенькам. – Я побегу медленно, чтобы ты могла победить!

Но она уже победила. Одержав победу над прошлым, Оливия чувствовала себя так, словно может обогнать любого, кружиться, как дурочка, в белых пушистых облаках и беспрестанно улыбаться. Только на этот раз она не была дурочкой.

Поскольку им предстояло провести утро, катаясь на лошадях и занимаясь ловлей рыбы, Джо решил надеть свою куртку из оленьей кожи. Она слишком долго висела в гардеробе без дела. Взяв ее в руки, он буквально ощутил запах Вайоминга.

Виктор тянул его за рукав, желая поторопить, но он не поддался. Помогая Оливии сесть на крепкую вороную лошадь, он не желал спешить. Когда его руки уж слишком долго оставались у нее на талии, Джо отпустил ее и потрепал черную гриву лошади. Мистер Смит сказал, что это спокойное животное, которое хорошо подойдет Оливии.

Его конь Блю стоял немного в стороне и выражал такое же нетерпение, как Виктор. Блю храпел, а Виктор не мог дождаться, когда его посадят в седло впереди Джо.

Оливия наклонилась, жестом показывая, что хочет что-то шепнуть ему на ухо. От нее пахло зелеными лугами Хейверсмира.

– Я вижу вас, Джо, – прошептала она и выпрямилась в седле.

Четыре слова – и казалось, все в его жизни встало на свои места. Или, по крайней мере, встанет, как только он поймет, что она верит тому, что видит.

Подхватив Виктора, Джо посадил его на лошадь, затем сел сам.

– Пошел, Блю! – крикнул Виктор, когда они двинулись рысью по пышным лугам.

Восторг ребенка передался Джо. Он перенес его в то время, когда…

Когда он сидел впереди отца и кричал, как сейчас Виктор. Он вспоминал – нет, ясно видел, – как земля уходит из-под ног, слышал стук копыт. Казалось, он оторвался от земли и полетел. Он слышал смех отца у себя за спиной и чувствовал его сильную руку, обнимавшую его за пояс.