– Возможно, вам захочется отдохнуть от своих дел. Я была бы рада представить вас…

Коляска набрала скорость, и голос женщины растаял вдали.

– Эта женщина положила на тебя глаз, Джо, – сказала Розалин, бросив взгляд назад.

Проследив за ее взглядом, Оливия увидела, что вдова улыбалась и махала рукой, отчего ее бюст колыхался из стороны в сторону. Ей стало неприятно. Она изо всех сил старалась быть терпимой, но…

– Виктор Шоу, больше ни куска пряника.

– Но, мама, он же самый лучший в мире. Так сказал пекарь.

– То, что он самый лучший, не значит, что тебе не будет от него плохо.

Джо сидел на покрывале, которое они расстелили у реки, и слушал их разговор. Даже не сами слова, а звук голосов Оливии и Виктора.

Эти двое стали для него чем-то особенным. За то короткое время, что он знал их, они прочно обосновались в его сердце. И ему это нравилось.

– Приляг и вздремни немножко, – погладила сына по голове Оливия.

– Но, мама, я…

Оливия положила его голову к себе на колени, и Виктор, вопреки своим возражениям, быстро уснул.

Джо подумал, настанет ли такое время, когда она предложит ему положить голову туда, где лежала голова Виктора. Если настанет, то он нисколько не сомневался, что не уснул бы. Нет, он просто смотрел бы на нее и держал ее за руку. Он прижался бы щекой к ее нежному животу и, удовлетворенно вздохнув, лежал бы так какое-то время.

Но поскольку голова Джо была там, где была, и он был взрослым мужчиной, то чувствовал себя далеко не удовлетворенным. Впрочем, об этом лучше было даже не думать, тем более в присутствии матери и сестры.

Да, он намеревался ухаживать за Оливией, но тут не следовало торопиться.

Черт бы побрал эту Лэпертон. Джо заметил реакцию Оливии, почувствовал, как она внутренне отстранилась от него, когда эта женщина стала откровенно навязываться. А ведь Оливия постепенно начинала ему доверять, и крекеры с сыром у озера очень тому поспособствовали. Он чувствовал, как страх быть преданной сковывает ее сердце. Чтобы залечить рану, нанесенную ее неверным мужем, требовалось терпение и время. Время у Джо было. Терпение тоже. Но еще у него было то, в чем Оливия нуждалась больше всего. Верность. И он дал бы ей это, сколько бы ни встретилось на пути таких, как Пруденс Лэпертон. Для него существовала только одна женщина. И если он не справится, Оливия Шоу закончит свои дни несчастной вдовой.

– Как много людей подходило к нам выразить свои соболезнования! Думаю, мы должны устроить прием в память вашего отца. – Ma посмотрела на Джо, потом на Розалин.

– Я уверена, Па здесь очень любили, – отозвалась Розалин, и ее глаза наполнились слезами.

– Я знаю, что любили.

Разве могло быть иначе. Для своей семьи он был хозяином ранчо в Вайоминге, а для здешних жителей он был их бароном. Теперь им стал Джо. И он взял на себя обязательства перед теми, кто жил в Хейверсмире. Если бы только ему удалось вспомнить что-нибудь такое, что помогло бы ему обрести преданность этой земле, необходимую, чтобы служить им должным образом. Конечно, он мог служить им и без этого. Но они заслуживали барона, который чувствовал бы себя частью их мира, который принимал бы их интересы близко к сердцу, любил и Хейверсмир, и их.

– Я согласен. Так мы почтим память Па и поможем себе. Нам нужно, чтобы нас здесь приняли.

– Ничего грандиозного, – Ma задумчиво постучала пальцем по подбородку, – что-нибудь скромное, чтобы вспомнить вашего отца и познакомиться с соседями.

– Оливия, мне понадобится ваша помощь, – повернулся к ней Джо.

Это собрание могло помочь ему не только познакомиться с местными людьми. Он надеялся, что время, которое он намеревался провести со своей наставницей, поможет ему вернуть ее пошатнувшееся доверие.

– На мой взгляд, моему брату нужно еще много работать над собой. – Розалин покачала головой так, словно все предыдущие уроки ничему его не научили.

На самом деле он узнал гораздо больше, чем ожидал. И то, как одеваться и говорить, было лишь частью его нового знания.

Он узнал, что Оливия Шоу преданная, любящая мать. Что ее сын во всех отношениях очень милый мальчик. Он узнал, что его наставница обладает твердым характером. Джо видел ее рассерженной, видел спокойной. Видел ее настороженной и готовой подчиниться своему сердцу. Он видел, как она повернулась от боли и подозрительности к доверию – к нему. Но самое главное, он понял, что любит ее. Нет, он еще не признался в этом. Прошло слишком мало времени, чтобы сказать об этом открыто.

Оливия была еще не готова узнать, что станет его женой, что Виктор станет его сыном. Его решение могло показаться неожиданным, но, оглядываясь назад, Джо понимал, что оно зрело в нем давно и постепенно. Все началось еще на кладбище. Но после той ночи в саду Фенкрофта, когда она обнимала его, а он плакал… Тогда он полюбил ее.

Теперь, оказавшись в Хейверсмире, Джо осознал, что это навсегда. С этого самого момента он стал другим.

Повернувшись к реке, он стал смотреть на бегущую воду. На самом деле ему хотелось скрыть свое лицо, чтобы остальные не догадались о его переживаниях.

– По правде сказать, я считаю, что ваш брат сделал большие успехи.

Она так думает? Ему понравилось, что Оливия стала его защищать.

– Хотя в одном он продолжает упрямиться.

– В чем? Я вовсе не упрям, я податлив.

– Нет, когда речь заходит о цилиндре. Вы отказываетесь его носить.

– И до тех пор, пока я это делаю, вашу работу со мной нельзя считать завершенной.

– А разве ты уже научился танцевать, Джо? – спросила Розалин.

– Моя дорогая Оливия, боюсь, чтобы завершить работу с моим сыном, вам понадобится целая жизнь.

«Спасибо, Ma».

Дождливый день и маленький мальчик, вынужденный сидеть в доме, пусть даже достаточно просторном, не предвещали ничего, кроме проблем. Оливия боялась за каждую вазу с цветами. Одна из них непременно должна разбиться, когда Виктор проносился мимо на своей воображаемой лошади. А учитывая, что в погоне за разбойником он мог сорвать гардину, она не могла уделить беседе с Розалин все свое внимание.

И очень жаль, потому что сегодня сестра Джо выглядела какой-то угрюмой, что было совсем на нее не похоже. Оливии хотелось разузнать, в чем причина, но внезапно из коридора донесся громкий шум.

– Я-хо! Попался разбойник, шелудивый пес!

– Извините, Розалин. – Она встала и торопливо пошла к двери. – Будет лучше, если я посмотрю, кого он там поймал.

Наверняка не шелудивого пса. Оливия точно знала, что это выражение ее сын не мог почерпнуть в своих книжках. Как и услышать его от Джо.

«Шелудивый пес», надо же. Она невольно улыбнулась.