своим товарищам из военно-воздушных сил (28 ноября станет Днем военно-морского флота в Иране). Затем военно-морской флот поддерживал сдерживающее присутствие вокруг терминала Харг в составе трех ракетных катеров и двух корветов. Морская блокада Ирака была теперь прочно закреплена.

Поражение Ирака было тяжелым. Во флоте понимали, что любой дальнейший выход будет крайне рискованным. Был сделал логический вывод, что теперь флот может действовать только ночью, чтобы избежать ударов с воздуха. За исключением редких боевых выходов, иракский флот провел большую часть войны в безопасности своей базы в Умм-Касре, в то время как подразделения морской пехоты должны были усилить оборону Басры и Эль-Фао.

Иракское адмиралтейство в конце концов восстановило контроль над двумя разрушенными нефтяными терминалами, оставив на месте гарнизон морских коммандос. Он переустановил радар на Кор-эль-Амайя, что позволило увеличить его возможности обнаружения в направлении залива. Генерал аль-Джанаби спас себя – на время – тем, что признал свою неудачу перед иракским диктатором. На самом деле Саддам Хусейн никогда не питал ни малейших иллюзий, что его военно-морской флот сможет прорвать иранскую блокаду.

Это поражение возложило всю ответственность за нанесение ударов по иранскому морскому транспорту на плечи иракских ВВС. Это также привело к ускорению строительных работ на канале, соединяющем устье реки Умм-Каср с Басрой. Поскольку судоходство по Шатт-эль-Арабу было совершенно невозможно, канал был необходим иракцам для эвакуации шести торпедных катеров, шести тральщиков и шести патрульных катеров, застрявших в Басре, на базу Умм-Каср, а также для пополнения запасов.

Крайне разочаровывающая первоначальная оценка Багдада

В начале декабря первые морозные туманы ранней и дождливой зимы прозвучали смертным звоном для амбиций Саддама Хусейна и ознаменовали окончание первой фазы войны. Иракцы упустили победу и теперь находились в обороне. Иранцы значительно укрепили свои передовые позиции, сделав любой прорыв Ирака иллюзорным. Против двенадцати иракских дивизий на фронте Иран теперь имел эквивалент восьми дивизий регулярной армии и трех дивизий КСИР. В любом случае, большинство дорог были уже непроходимы. Иранцы одержали верх на море и в воздухе. 10 декабря они даже осмелились начать первое контрнаступление в районе Дарховина, чтобы попытаться прорвать осаду Абадана. Наступление провалилось из-за плохой координации, но удалось сократить протяженность иракского плацдарма вдоль восточного берега Каруна.

Через три месяца после начала военных действий иракская армия контролировала только 10 700 кв. километров иранской территории (менее 1 процента). Она проникла в Иран менее чем на 30 километров, хотя вершина ее расположения достигла семидесяти километров в направлении Дезфула и 80 километров в направлении Ахваза. Тем не менее, за исключением Хорремшехра, Ираку не удалось захватить ни один из крупных городов, на которые изначально были нацелены его войска: Абадан, Ахваз, Дезфул и Керманшах. Саддам Хусейн понял, что больше не сможет победить, если у него не будет атомной бомбы: об этом свидетельствуют аудиозаписи, захваченные в Багдаде в 2003 году. Теперь он должен был сделать все, чтобы не проиграть, даже если это означало согласиться на ничью, которая сохранила бы его имидж и статус признанного лидера арабского мира.

Иракский диктатор понимал, что теперь война будет затяжной. Для того чтобы уровень жизни мог оставаться приемлемым для иракских средних классов, составлявших большинство рядовых членов партии Баас, видимые последствия войны должны были быть ограничены. Саддам посвятил себя сохранению видимости нормальной повседневной жизни иракцев. Он содержал солдат, находившихся в настоящее время на службе, но пока отказывался издавать указ о всеобщей мобилизации. Он продолжал вливать нефтяные деньги в общество, проводил политику общественных работ и приказал ускорить завершение строительства атомной электростанции в Осираке. В то же время он убедил монархии Персидского залива финансировать его военные действия, поскольку доходы от продажи нефти упали, а содержание армии на фронте обходилось очень дорого.

После продолжительных обсуждений с министром обороны о том, как удержать иракские потери в приемлемых пределах, Саддам Хусейн решил удержать завоеванное, не пытаясь добиться дополнительных успехов. Число потерь пока оставалось приемлемым (4000 убитых, 10 000 раненых и несколько сотен пленных), но нельзя было допустить его роста. С другой стороны, материальные потери были гораздо тяжелее: 450 танков, 350 бронемашин, восемьдесят самолетов (тридцать один МиГ-21, двадцать МиГ-23, одиннадцать Су-20, девять Су-22, три Су-7, три Ту-22, два «Хантера» и один Ту-16) и сорок вертолетов (семнадцать «Газелей», десять Ми-24, восемь Ми-8, два Ми-4, два «Алуэтт» III и один «Супер Фрелон»).

Еще около тридцати иракских истребителей были слишком сильно повреждены, чтобы летать. Иракцы потеряли более трети своего воздушного потенциала. Теперь у них было всего 180 истребителей, треть из которых была снята с вооружения для регулярного технического обслуживания. Военно-морской флот был уничтожен. Тем не менее, эти материальные потери потенциально могли быть компенсированы новыми поставками оружия и военными захватами (например, иракцы захватили около ста иранских танков).

Фронт в конце декабря 1980 г.

Поскольку он больше не мог добиться решения силой, иракский диктатор был намерен принудить Иран к переговорам путем бомбардировок его населения и нефтяной инфраструктуры. 24 декабря 1980 года иракские ВВС совершили первый налет на нефтяной терминал Харг, который обеспечивал 80 процентов экспорта иранской нефти. Иранцы ответили бомбардировкой нефтеперерабатывающего завода в Басре. Экономический ущерб был значительным для обеих сторон: четыре миллиарда долларов для Ирана и шесть – для Ирака (только в 1980 году).

В Иране режим считал, что он выдержал худшее. Он каким-то образом сдержал последствия иракского вторжения, несмотря на то, что ему пришлось уступить некоторые позиции. За пределами Хорремшехра и Абадана иранские солдаты смогли избежать ловушки статичного противостояния, приняв динамичный оперативный режим, который позволил им замедлить продвижение иракцев и ограничить собственные потери. В результате потери оказались ниже, чем ожидали военные: 4500 убитых, 12 000 раненых и несколько сотен пленных – лишь немногим больше, чем у противника. С другой стороны, материальные потери были меньше, чем у иракцев: 250 танков, 150 бронемашин, шестьдесят вертолетов (тридцать две «Кобры», двадцать семь AB-205/212 и один CH-47), тридцать истребителей (восемнадцать F-4 «Фантом» и двенадцать F-5 «Тайгер»), около двадцати других тяжело поврежденных истребителей, включая три F-14 «Томкэт», и несколько транспортных самолетов. Иранцы надеялись восполнить эти потери за счет ремонта поврежденных самолетов и восстановления оборудования, хранившегося в их ангарах. Они также планировали отремонтировать 120 захваченных иракских танков.

Тем не менее, иранское правительство столкнулось с многочисленными проблемами. Оно должно было бороться со всеми, кто желал его падения, и с теми, кто боролся за свою независимость. Оно должно было поддерживать баланс между двумя полюсами – религиозным и светским лагерями – и найти решение в борьбе за власть между радикальными представителями духовенства и президентом Бани-Садром. Нужно было справиться с растущим соперничеством между КСИР и регулярной армией и взять под контроль миллионы беженцев, которые покинули зону боевых действий и месяцами теснились в убогих условиях