– Итак, – спросил Антон, когда я вырулила на Минское шоссе, – куда мы едем?

– Можайский район. Мне надо проверить одно место… по координатам. В бардачке распечатка, можешь посмотреть.

– И что там будет?

– Предпочла бы это не обсуждать, – отрезала я.

– Прекрасно, – он откинулся на спинку сиденья и улыбнулся; когда-то именно в эту улыбку я влюбилась. Да и сейчас что-то сжалось в животе. – В субботу рано утром бывшая жена везёт меня в глухую неизвестность, отказываясь обсуждать цель поездки. В случае чего, имей в виду, я всё завещал тебе, так что ты будешь первой подозреваемой.

– Угу. Учту.

Километров двадцать мы ехали молча, потом Антон не выдержал:

– Говорят, ты ушла из клиники?

– Ушла. Точнее, меня ушли.

– И что будешь делать?

– Да уж найду, что… Вот в Первую Градскую приглашают. Или в частную клинику пойду, ну, будет не травматология, так хирургия. Сам знаешь, не пропаду.

– Да уж не пропадёшь… А на вирус тебя пока не привлекли?

– На какой вирус? – спросила я рассеянно, пытаясь объехать ползущего передо мной идиота.

– Привет! Ты что, совсем не в курсе? Пандемия, Китай, Италия, твой любимый Бергамо с чудовищной смертностью?

– Ты о чём?

– Та-ак… Тогда слушай.

Коротко и ёмко Антон рассказал мне о фантасмагории, захлестнувшей Европу, пока я радовалась жизни в параллельной вселенной. Я выругалась, потом спросила:

– У нас тоже началось?

– Пока нет. Или не сообщают, никто не в курсе.

– Началось, уверена… Значит, надо срочно выходить на работу.

– Видимо, да…

Минут двадцать в машине было тихо. Куда текли мысли Антона, не знаю, а я прокручивала в голове варианты. В самом деле, пойти в Первую Градскую, или вот новая клиника открылась и туда вроде тоже звали… Что ж я так невнимательно читала почту, там ведь было и несколько писем от коллег из Милана, из Лондона и из Чикаго, а я их отложила на потом. Профессор Конти наверняка писал о вирусе…

Наконец муж не выдержал:

– Так всё-таки, куда мы едем?

Тут я поняла, что дальше так не пойдёт. Остановила машину в кармане на обочине, покопалась в кармане и достала нож.

– Эй-эй, – Антон попытался отодвинуться, но мешал ремень безопасности. – Ты чего? Ну, не буду я больше спрашивать! Ты ж знаешь, ехать молча для меня невыносимо, хочешь, я петь буду?

– Помолчи, – прошипела я сквозь зубы. – Дай левую руку.

– Ну ладно…

Он даже не охнул, когда я надрезала его ладонь, потом свою, и с детским любопытством наблюдал, как смешивалась на руках кровь.

– Повторяй за мной, пожалуйста… – попросила я, и бывший муж слово за словом проговорил формулу кровной клятвы молчания.

Проведя правой рукой над нашими порезами, я прошептала формулу заживления и сдула засохшую кровь.

Антон почесал в затылке:

– И что это было? И на каком языке?

– Это была клятва на языке, принятом в параллельном мире в стране под названием Лантар. Теперь, что бы ты ни увидел, услышал или узнал от меня сегодня, ты не сможешь об этом рассказать, пока я не произнесу формулу отмены.

– Однако… неожиданно. Может быть, пояснишь, что это за фокус? Параллельный мир, надо же!

– Сейчас объясню…

Я вновь выехала на трассу.

Сейчас, в начале марта – боже мой, вот так незаметно наступила весна! – дорога ещё не была забита дачниками, и мы двигались с приличной ровной скоростью. Пожалуй, часа через полтора будет Можайск, а там и до места недалеко.

Антон ждал объяснений с нехарактерной для него терпеливостью, и я начала рассказывать. Дверь в подвале, параллельная реальность, появление Берестова – тут муж вскинул брови, Михаила он знал, – наследница, утекание магии… вся история, прожитая мною за это время. Когда я договорила, в машине повисла тишина. И нарушил её мой спутник тогда, когда Кубинка осталась далеко за спиной.

– Если бы это всё рассказал кто-то другой, я бы не поверил.

– То есть, мне ты веришь?

– Абсолютно, – серьёзно подтвердил он. – Ну, и показала ты кое-что, конечно. Погоди, так получается, магическое поле оттуда переходит сюда?

– Да.

– И ты хочешь это остановить?

– Да.

– Почему? Смотри, как легко ты залечила порезы, а представь, сколько сможешь сделать в клинике! Какие операции станут возможны, как ты научишься справляться с раком, с… да с вот этим нынешним вирусом! Зачем отказываться от почти всемогущества? Это так легко сделать, даже делать ничего не надо, просто не искать точку, дырку, пробку, чёрт возьми!

– Тони, – я и сама не заметила, как назвала бывшего мужа тем же именем, каким называла в годы брака. – Много ли я сделаю одна, прежде чем надорвусь?

– Научишь других!

– И ещё два момента, не менее, а может и более важных. Во-первых, магия и электроэнергия несовместимы. С повышением насыщенности магического поля электричество станет исчезать, пока не кончится совсем. Никаких осветительных приборов и домашней техники, никаких аппаратов искусственного дыхания, автомашин, компьютеров, телефонов, станков… Назад в эпоху ручного труда? Сколько людей при этом погибнет? Вот сейчас, когда жизнь заражённых зависит от искусственной вентиляции лёгких?

– А может, и чёрт с ними, – буркнул он с досадой. – И потом, в твоём Лантаре же как-то живут?

– Живут, – согласилась я. – И неплохо. Вот только магия у них была всегда, и под неё всё заточено. Так же, как у нас всё заточено под электричество. А ведь есть ещё и во-вторых…

– Что?

– В том же Лантаре магией обладают процентов двадцать населения, из них достаточно сильными магами является примерно половина. Предсказать заранее, будут ли у новорожденного способности или нет, невозможно, лишь предполагать, исходя из наследственности.

– И?

– Кому достанутся они здесь, в нашей реальности?

– Ну-у… – поглядывая искоса, я видела, как на лице Антона проступает понимание. – Может достаться праведнику, а может и серийному убийце? Вопрос морали и этики?

– А также чести и совести. Именно так. Да что там серийный убийца, хватит просто нечистоплотного чиновника. Представляешь себе какого-нибудь мэра Урюпинска, владеющего магией?

Антон передёрнулся.

Мы оба замолчали, и так, в молчании, проехали Можайск и свернули с Минского шоссе на местную дорогу, потом на ещё более местную, наконец, и она закончилась. Впереди раскатанными колеями манила грунтовка.

– Нам ещё далеко? – поинтересовался Антон.