(этот человек думает). На вопрос о значении слова han он отвечает, что это «я», и может добавить «то же самое, что nә», а на просьбу пояснить говорит, что такая форма используется только для того, чтобы думать или «говорить с собой». Существует множество идей, которые (в отличие от han) нигде не выражаются определенными словами (например, идеи, лежащие в основе категории рода в английском или в более простом случае классов рыб), но при этом они существуют как большие целые или массивные конфигурации лингвокультурной организации. И здесь путь лежит через более явные языковые модели, затем через более скрытые, но он не должен останавливаться на этом. Он ведет к более глубоким оттенкам смысла и духовным ориентациям культуры и личности.

б) Типы переводов

В связи с вышесказанным важно различать три типа передачи культурных терминов и обращений: официальный, буквальный и интерпретативный. Первый – это то, что следует из названия, и, как правило, статус официального ему придает информант, второй – системный с точки зрения знания грамматики и анализа формы, третий – психологический и культурный; он принимает в расчет подробные объяснения информанта и знания и представления переводчика об этнолингвистике, т. е. туземных сегментах опыта, их метафизике, культурном менталитете. Например, слово paho официально передается как «молитвенный посох», в буквальном переводе это «стрела дикой воды», а интерпретация не может быть приведена здесь, так как это потребовало бы слишком большого углубления в религиозные представления, символическое значение термина pa·hә «дикая вода» или «водная стихия», тонкой или текучей сущности, противопоставленной твердой форме, и «тонкой стрелы», уходящей в надземный мир. Словосочетание kwini´ŋaq moŋwi информант объясняет, как «великий дух северного ветра», потом, чуть подумав, «вождь северного ветра» (что, возможно, более буквально, поскольку moŋwi; – это вождь). Грамматический анализ дает нам буквальный перевод «с севера вождь», что в данном случае малосодержательно. В форме нет явного указания на ветер (нет ни ветра, ни корня, обозначающего ветер), но форма передает определенную идею, которую носитель языка (официально) переводит как «ветер». Интерпретационный перевод в этом случае строится из объяснения информанта, из которого следует, что речь идет не о ветре, который дует, а о влиянии одного из шести космических направлений (эти «направленные влияния» имеют тонкую природу ветров, но необязательно проявляются как собственно ветра). Предложение с буквальным грамматически анализируемым переводом выглядит, например, так: na·v (сам) haqa´wat (любой объект) sinot (человек-объект) lama´ʔәnaŋwaʔytaqat (добрые намерения того, у кого объект) ʔacviy (им) ʔima (эти) na·´nanʔivaq (по всем направлениям) momŋwit (вожди, правители) pɛw (сюда) ʔita´mǝmi (к нам) yo´kwnayani (они вызовут дождь). Вариант интерпертации: «коллективные духи-направители могут вызвать дождь через посредство любого человека, имеющего искренние (na·v) добрые намерения в этом вопросе».

в) Понимание символов

Символизм, будучи формой референции, играющей на тонких и надъязыковых смыслах, часто ускользает от прямого анализа. Однако он настолько глубоко лингвистичен, что оказывает большое влияние на использование языка и, следовательно, может быть изучен через порождаемые им языковые модели. В языке ацтеков периода завоевания очень много символических аллюзий на цветы; изучение языковых моделей показывает, что цветочная символика не является символикой SAE. Цветы символизируют не столько нежность и женственность, сколько все гордое, пламенное, аристократическое, напоминающее флаги, гербы, наконечники копий. При этом такие атрибуты цветов, как сладость и аромат, необязательно противоречат этой мужественной символике – у них просто меняется коннотация. Идея сладкого цветочного аромата у нас может ассоциироваться с нежной девой, у ацтеков – с надменным касиком. Если не понять эту символику, то частые упоминания «прекрасных, сладких цветов» в песнях ацтеков будут нами неправильно истолкованы. Так же и с символикой драгоценностей или птиц у ацтеков или кукурузы и дождя у хопи: она отлична от нашей, и чтобы оценить ее, мы должны не только знать культуру, но и выполнить две операции лингвистического характера: 1) избавиться от влияния нашего собственного литературного языка с его ассоциациями и аллюзиями; 2) усвоить местные языковые модели, дробления и значения, которые связаны с местным использованием символов.

г) Идеи, не поддающиеся независимой лексации

Лексация и лексированный – термины, используемые автором для обозначения статуса значения или идеи, когда она связана с лексемой (т. е. элементом лексикона, а не предложения). Многие идеи, даже языковые, могут не быть лексированными: например, значения грамматических категорий не лексируются (идея, лексируемая как noun, не является идеей самой английской категории noun, а скорее ее суррогатом). Многие идеи, родственные лексемам, никогда не лексируются самостоятельно, т. е. не имеют лексемного знака, который по самой своей сути не является также знаком для какой-то другой, возможно, гораздо более очевидной идеи, так что первая может легко ускользнуть от наблюдения. Незнакомый с нашей культурой человек не найдет в слове «радио» никакого другого значения, кроме значения обычного бытового предмета, коробки с приемным устройством. Такие понятия, как «наука о передаче эфирных волн» и «коллектив исполнителей, выступающих в публичном эфире» (ср. аналогичные значения для слов «сцена», «кафедра», «ринг», «газон»), появятся у него только после того, как он освоится в языке. Более того, нелексированные языковые идеи могут быть прикреплены не к отдельным словам, а к фразам, к группам или классам слов, к шаблонам, оборотам речи, символам и т. п. Более того, понятия, которые, по сути, не являются языковыми, а возникают в результате размышления над зрительными символами (например, понятие, сформированное в результате размышлений над чертежом), могут быть вторично привязаны к языковым ссылкам. Особенно велика роль нелексированных смыслов на духовных уровнях культуры. К ним лучше всего подходить прорабатывая более явные языковые элементы (sic), пока исследователь не будет не только знать слова, но и, когда этого требует случай, видеть сквозь маскировку слов смыслы более тонкого порядка. В языке хопи kikwsë – это слово, обозначающее дыхание, но в определенных контекстах достаточно искушенный информант считает, что его следует переводить как «дух дыхания»; moÑwi – вождь, но при обозначении космического направления его переводят как «дух» или «великий дух». Из этого следует, что отсутствие определенного типа идеи не может быть аргументировано очевидным отсутствием термина для этой идеи. Отсутствие в языке хопи лексемы, соответствующей нашему Бог или бог, не означает, что хопи не имеют в культуре глубоко и как бы религиозно прочувствованной идеи космического вселенского существа. Такая идея, безусловно, присутствует, просто для нее нет слова или нет одного лексического выражения. Она может скрываться за множеством различных лексических аллюзий и иносказаний, таких как вождь, человек, люди (ср. эффект написания этих слов с большой буквы