помню это, как будто это было вчера. Как я могла забыть? Это невозможно забыть. Разве, потеряв родителей, можно позволить себе потерять хотя бы малейшее воспоминание? Я не позволю времени стереть их образы, я храню образ мамы и папы в деталях, чтоб пронести их с собой всю жизнь.

Мама работала медсестрой, и это худшее, что могло с ней случиться. Она очень много работала и сильно уставала. Иногда она играла со мной в догонялки и бегала по всему дому, несмотря на усталость. Иногда, когда я слишком разыгрывалась, мама становилась строгой. Он брала в руку один из своих шприцев и говорила: «Если ты не успокоишься, то тебя ждет укольчик, ягненок». Я была готова даже вынести укол, лишь бы поиграть с мамой. Мне очень нравилось, когда она отводила меня в ясли. В течение дня это был промежуток времени, где мы были только вдвоем и мама была полностью моя.

Мои воспоминания об отце были не такими яркими, как о маме. Все было таким туманным. Ни цвет его глаз, ни лицо, – я вообще почти не помнила его. То немногое, что я помню о нем, это его надушенные рубашки, которые он менял каждый день, их я помню лучше всего остального. Он был государственным служащим, но я не помню, чем именно он занимался. Возможно, он был учителем, может быть, бухгалтером. Не знаю. Самое яркое, самое особенное воспоминание – это когда мы вместе ходили на матч «Фенербахче»[13]. В тот день он громко радовался нашей победе и носил меня на руках. Это было такое теплое воспоминание, что я не могла забыть это, даже если бы захотела, не смогла стереть из памяти.

Со временем в нашем маленьком доме все начало меняться. Мама больше не ходила на работу, она все время оставалась дома, проводя время со мной. От этого мое маленькое сердце становилось счастливее. Это делало меня настолько счастливой, что я не могла усидеть на месте. Но не успела я насладиться этим временем, как мама снова возвела между нами стену, игнорируя меня.

Она начала уходить из дома. Может, я и бегала по дому, и создавала шум, но это не могло быть причиной оставлять меня одну. Рядом с моей комнатой сделали еще одну детскую, в цветах, которые мне совсем не нравились и казались некрасивыми. И вот в нашем доме все стали ждать того, кого я совсем не ждала: моего младшего брата. Так я потеряла и маму, и папу. И у меня украли то, что я считала только своим, – родителей.

Мои детские мечты были разрушены. Мой младший брат, Селим… Все теперь делалось для него.

Чем больше становился мамин живот, тем больше ревности и ненависти я испытывала. Мама и папа перестали замечать меня. Теперь для них был важен только их сын. Я испытывала от этого настолько сильную боль, что это граничило с удовольствием.

Но со временем мне стало интересно попытаться преодолеть свой гнев. Я старалась выбросить негативные мысли из головы, но ничто не могло остановить ревность в моем маленьком сердце. Это не погасило огонь. Наоборот, он разгорался день ото дня.

Еще до рождения этого маленького змееныша он стал всеобщим любимцем. Он был более ценным, чем я, более особенным. Родители вели себя так, словно меня не существовало. Моя мама все больше и больше беспокоилась о малыше. Пока она покупала для него все более дорогие вещи, отец вышагивал по дому со словами: «Мой маленький принц идет!»

«Мой маленький принц идет!»

На меня наваливались самые тяжелые оттенки полной апатии.

Несмотря на то что я была первенцем, это вовсе не означало, что меня будут больше любить. Потому что я не была любимым ребенком ни матери, ни отца.

После рождения Селима гнев, который я копила в себе, усилился так, что начал выплескиваться наружу. Все, что могли сделать мои мама и папа, – это лишь отдалить меня от себя и Селима как можно больше.

С каждым днем этот негодяй вызывал во мне все большую ненависть.

В день своего рождения мой отец, преисполненный гордости за сына, решил показать его дедушке. Мы собирались взять небольшой отпуск, чтобы поехать к нему, и я уже предвкушала полное игнорирование, тоску и отсутствие любви в этом путешествии. Но самое обидное, что именно я стала виновницей той аварии на автостраде.

Мама оставила Селима со мной и села на переднее сиденье.

Это меня устраивало. Я воспользовалась возможностью вынуть пустышку из его рта и заставила его плакать. Чем больше он плакал, тем больше я была счастлива. Несчастье маленького мальчика, который украл у меня семью, было моим счастьем, а его крики – моим смехом.

Несмотря на то что мама несколько раз просила меня не делать этого, я не сдавалась в своем упрямстве. Наконец она больше не смогла этого выносить и попросила отца поговорить со мной.

И я даже не подозревала, что произойдет через несколько минут.

Он повернулся ко мне, чтобы сказать, что мне следует быть хорошей и умной и что меня ждет подарок, если я буду хорошо себя вести. И когда он повернул голову, чтобы сказать мне это, он отвлекся от дороги.

Я не могу ничего изменить, не могу оправиться от боли в сердце. Самое отчетливое, что я помню: «Ведат, смотри, куда едешь!»

Когда я снова открыла глаза на мир, я оказалась совершенно в другом месте. Я находилась среди людей, которых совсем не знала. Я была в комнате одна, и здесь не было ни мамы, ни папы, ни этого маленького негодника Селима. Моя голова была обмотана тонкой мягкой тканью.

Ко мне подошел незнакомый мужчина и дотронулся до меня, и моя рана разболелась еще сильнее. Вокруг меня стали собираться люди в такой же форме, как та, что носила моя мама.

И они кружили вокруг меня. Они смотрели мне в глаза.

Они смотрели на меня, как на великое чудо, но я была лишь чудом выжившей девочкой после автокатастрофы. Я спрашивала о маме, но никто не отвечал. Я спросила об отце, и снова ни слова. Они просто смотрели друг на друга и молчали. Тогда я поняла, что мои мама и папа никогда не вернутся. Они оставили меня совсем одну. Они ушли, чтобы никогда не вернуться. И взяли с собой не меня, а этого маленького негодяя.

Пока я беспомощно оглядывалась вокруг пустыми глазами, пытаясь рассмотреть то отвратительное место, где я находилась, вошли еще несколько человек, которых я тоже не знала.

Я услышала, как они снова заговорили между собой. Я ничего не понимала.

– Это та девочка, которая выжила в аварии на автостраде в Измите?

– Да, офицер.

– Сколько ей лет?

– Шесть лет, сэр.

– Как ее здоровье?

– Нормально. У нее был небольшой удар по голове, но в остальном это просто чудо. Она абсолютно невредима. Мы провели все проверки и ничего не нашли.

– Вы связались с ее родственниками?

– Да, сэр, мы связались с ее родственниками, но никто не хочет брать девочку к себе, даже ее бабушка с дедушкой.

– Тогда давайте постараемся как можно скорее оформить медицинские процедуры и документы. Доктор, после того как лечение девочки закончится, она отправится в ближайший приют.

– Мы постараемся сделать это прямо сейчас.

Я чувствовала, что нечто принадлежащее только мне, два нужных мне существа, мои мама и