Желая удостовериться в их подлинности, я направилась к ювелиру.

— Они золотые, но советской выделки и потому низкопробны, — ответил он.

— Что это значит «советской выделки»?..

— Они выделываются Советами по старым формам, на монетном дворе, но золота содержат меньше, чем прежние.

Я разыскала спекулянта и потребовала, чтобы он обменил монеты на настоящие, что, опасаясь неприятностей, торговец выполнил беспрекословно.

— А только вы напрасно сомневаетесь, дамочка, насчет монеток, они не фальшивые, в них только золота поменьше будет, чем в царских, потому известно советские[113], — повторил мне слова ювелира спекулянт.

Рассказывая об этом знакомому рабочему Экспедиции, я добавила, что в клубах игроки, невзирая на всю ценность иностранной валюты, зачастую опасаются принимать в уплату доллары, так как, по слухам, они также подделываются в России.

— Нет дыма без огня, — усмехнулся рабочий. — Если очень попросите, показать могу.

— Не может быть!..

— У нас теперь все «может быть»… Специализировались нынче на этом, — добавил он шепотом, хотя в комнате никого не было.

— Экспедиция вырабатывает поддельные доллары?!..

— Да. Будешь вырабатывать, коли платить иностранцам нечем.

— Не верится… Вы могли бы показать мне фальшивку?

— Отчего же… Только бракованную. Только уж вы, само собой, никому: потому, сами знаете, за такую штуку в два счета — к стенке угодишь.

— Но как могли вы при такой строгой проверке, как у вас, утаить ее?

— Потому теперь и проверка строгая всюду, что никогда еще так не тащили, как нынче. Тащат не то что бумажку какую — с мануфактурных, обувных и хлебных фабрик и заводов уносят сапоги, ситец и хлеб, а это товар — не иголка, в рубашку не заткнешь. А у нас хоть проверка, надо сказать, и основательная, а все не так интересуются браком, как настоящими, что за границу идут для расплаты с иностранцами. Тех не пронесешь, коли голова дорога.

— Но какой вам был смысл рисковать, унося кредитку?

— Ежели бы риск большой был — не унес бы. Так случилось, что можно было пронести без опаски. А взял из любопытства: ежели перемена какая будет — показать власти настоящей да иностранцам.

Вечером рабочий принес мне стодолларовый кредитный билет, и хотя он был «бракованный», как ни сравнивала я его с настоящим — отличить не могла. Только, поглядев в принесенную с фабрики особую лупу на указанные места, я убедилась, что рабочий не шутит и что подделка артистична.

— Да, — с невольной профессиональной гордостью подтвердил он, — иностранцу, поди, и в ум не придет что получает. Ну, да не жалко их: знаешь, с кем торгуешь — в оба гляди.

Излюбленной темой большевистских митингов всегда являются козни иностранной буржуазии против Советского Союза, грозящие ему захватом окраин, войной и другими бедствиями.

Но население, уже давно изверившись в наступление этих, столь желанных ему невзгод, придает значение словам агитаторов лишь в тех случаях, когда они подтверждаются слухами.

На этот раз большой зал Народного дома был переполнен. Невзирая на ошеломившее всех признание Европой Советов, в мировую революцию все еще никто не верит, но слово «война» — для одних звучащее угрозой, для других верным избавлением от советской власти — интересует равно каждого.

Мой сосед, пожилой, бедно одетый рабочий, с добродушно хитроватым лицом, оглядев меня испытующим взглядом, спрашивает:

— Не слыхали, из-за чего товарищ стараться будет?

— О войне и революции.

— Нет, я не об этом… Думал, может стороной где слыхали, вправду ли капиталисты собираются нашим по шапке дать, либо опять зря очки втирать будут товарищи.

— Думаю, что зря.

— И я так полагаю, что заместо хлеба опять посулами будут жару поддавать голодающим гражданам.

Приведу нисколько выдержек из трафаретно «революционной» речи оратора, которую записала на митинге[114]:

— …Гнусная клика империалистов, товарищи, опять роет нам яму, опять протягивает к окраинам нашего Союза залитую кровью рабочих пасть, все еще надеясь, что у нас не хватить силы разорвать их алчную глотку. Пусть попробуют! Сейчас не двадцатые годы, когда мы еще только становились на ноги. Сейчас с нами уже считайся, потому у нас уже есть могучая Красная Армия, которая сумеет дать отпор зарвавшимся поработителям мирового пролетариата, — если, конечно, мы будем готовы к войне, то есть дадим возможность нашим красным защитникам спокойно сражаться за революционные свободы. Что же для этого требуется, товарищи?.. Прежде всего, чтобы все наши фабрики и заводы, все наши предприятия и хозяйства работали полными темпами и чтобы еще задолго до войны мы справились с нашим внутренним врагом — вредителями, саботажниками и кулаками. С ними мы должны справиться, если бы для этого понадобилось, чтобы наши винтовки и виселицы работали так же непрерывно, как наши предприятия, — до полного уничтожение этой белогвардейской с…, которая начнет выползать во время войны из всех щелей нашего тыла. А что в военное время опасность будет грозить нам именно с этой стороны, можно судить по тому злорадству, с каким капиталистическая приживалка — эмиграция предсказывает нам это. «С первых же дней войны, — говорит эта белая с…, — в советском тылу начнутся восстания и саботаж, которые, конечно, тотчас же отразятся на своевременном подвозе к фронту провианта, орудий и другого снабжения…»

Представим же себе, товарищи, на минуту, что предсказание это правильно… Ясно, что победа осталась бы за капиталом и все наши бесчисленные революционные завоевания, вызывающие сейчас восторг даже у иностранцев, были бы удушены на столетие вперед, а самая советская власть, давшая русскому пролетариату то, чего не имеют никакие капиталистические рабочие в мире, была бы сброшена. Таковы были бы последствия нашей неподготовленности к войне — что понимают даже, хотя и расчистившие путь Советам, но все-таки враждебные нам члены бывшего Временного правительства, которое победоносный пролетариат, когда прошла в нем надобность, отшвырнул от себя одним щелчком. Это не мешает, однако, этим капиталистическим блюдолизам, имеющим настолько мозгов, чтобы считаться с фактами наших гигантских достижений и понимать, что Россия и Советы — один организм, интересы которого так же тесно связаны, как желудка и кишок, и что поражение одного есть поражение другого, — это все-таки не мешает им при случае обливать советскую власть помоями. Какой смысл?.. Очень просто, товарищи: на активные действия сами они не способны — хлопотливо, да и опасно, а вот, если бы капиталистам удалось как-нибудь подсунуть их опять народу, тогда отчего же без риска не половить в мутной воде рыбку. «Хоть день да наш», как говорит поговорка, потому что Советский Союз для них «не по рылу харч» и народ скоро отшвырнул бы их опять…