На учет были взяты все скотные дворы, мельницы, продовольственные склады. Через перевербованную среди самих же бандеровцев агентуру чекисты с большой долей уверенности знали, где и когда состоится очередной налет банды. Именно там и поджидала двуногих лесных зверей мотоманевренная группа ОСНАЗ НКВД. Исход скоротечных и жестоких схваток с профессиональными «волкодавами», как правило, был для бандеровцев довольно плачевным…

* * *

К тому же и сами селяне крайне неохотно отдавали продукты лесным «вызволытелям»: самим есть нечего, а еще и семеро по лавкам сидят, мал мала меньше… Бандеровцы пытались расплачиваться «бофонами», но и эти ничего не стоящие бумажки украинские селяне попросту не хотели брать.

Кстати, о самих «денежных единицах» бандеровцев. В различные периоды кровавой деятельности ОУН-УПА финансовый фонд назывался по-разному: «боевой», «национальный», «военный» и даже «оперативный». Наиболее часто употреблялось название «боевой фонд». Поэтому денежные квитанции ОУН-УПА стали называть «бофонами». В народе слово «бофоны» часто искажалось.

Сотрудники Госбезопасности СССР сначала не понимали значения названия неких «секретных документов», пришлось даже привлекать филологов – знатоков украинского языка и его многочисленных западных диалектов.

В зависимости от территории, которой были присущи те или иные диалекты украинского языка, например в Галиции или Буковине, на Волыни или в Полесье, их называли «бефонами», «быфонами», «бифонами». Постепенно искаженные варианты термина попали и в сами документы Украинской повстанческой армии.

По большому счету «бофоны» были не совсем деньгами, а, скорее, долговыми расписками. Их можно было обналичить, когда Украина станет «незалежной державой» под властью тех же самых бандеровцев. То есть, как с горечью думал «попаданец» из Донецка 2014 года Виктор Ракитин, как раз во времена правления кровавого украинского президента Петра Кровавого и всей его бандеровской фашистской кодлы…

Поняв, что речь идет о «бандеровских денежных знаках», чекисты усилили контроль и охоту за подпольными типографиями. Искали клише и оборудование, на котором эти «бофоны» печатались. А все сведения о финансах ОУН-УПА заносились в секретные папки.

Но, как бы то ни было, деньги бандеровцев, «финансовые гарантии» которых основывались на страхе и крови, изначально имели совсем невысокую цену. А когда «волкодавы» из Госбезопасности СССР и армейской контрразведки СМЕРШ конкретно «прищемили хвост» бандеровским «волкам», их так и несостоявшиеся денежные знаки и вовсе обесценились…

* * *

Теперь капитан Ракитин с позывным «Волкодав» мог не только контратаковать, но и перейти в наступление. Правда, объект новой охоты «волкодавов» ОСНАЗ НКВД теперь оказался еще более опасным. Чекисты теперь охотились на бандеровские схроны. Оперативно-разыскной план «Берлога» – вот как это теперь называлось. Но Ракитин назвал ребят не слишком-то благозвучно – «тоннельными крысами».

– Не уважаешь ты нас, командир, вон как обозвал! – заявил замкомандира отряда старший лейтенант Хрящев.

Третью звездочку на погоны и орден боевого Красного Знамени ему присвоили по итогам операции «Хлеб».

– «Тоннельные крысы», Лешка, это специальные подразделения американской морской пехоты, которые охотились… охотятся… – «Твою мать! Я же ведь чуть не «спалился», – в самый последний момент подумал Виктор Ракитин. А ведь и действительно – «Тоннельные крысы» из числа морской пехоты США занимались охотой в подземных лабиринтах на северовьетнамских партизан в 1961–1973 годах. А сейчас же, черт побери, только осень 1944-го, идиот он эдакий – «попаданец» хренов!

– Так чем же американцы занимались?

– Они… э… «зачищали» подземные бункеры от японских солдат на островах Тихого океана. То есть, собственно, они и сейчас там этим занимаются, – выкрутился из неудобной ситуации Виктор Ракитин. – Вот я и подумал, что нам придется заниматься такой же боевой работой – тоже «зачищать» подземные бункеры и схроны бандеровцев. Все понятно?

Он перевел дух, на ходу «слепив» более-менее правдоподобную версию. Ведь действительно, именно в 1944 и 1945 годах американцы совместно с союзниками стали освобождать острова Тихого океана от японцев. А те сражались отчаянно, именно используя подземные бункеры и тоннели, прорытые на островах.

– Так точно, командир, понятно.

* * *

Бандеровцы оказались не только жестокими, но и очень хитрыми. Теперь они предпочитали нападать из засад, а подземные схроны строили и маскировали так, что и рядом пройдешь – не заметишь. Скрытый на глубине от трех до пяти метров подземный бункер часто имел не одну, а две или три довольно просторные комнаты, в которых можно было даже стоять в полный пост. Был даже туалет, который также маскировался, чтобы резкий запах нечистот не выдавал местоположение «крыївкы».

В основной комнате возле стенок находились двух- и трехъярусные нары, стол, немудреная мебель, сундуки с оружием, боеприпасами и снаряжением. В другой комнате располагалось жилище для руководства «краевого провода» ОУН-УПА. Здесь находилась и мощная радиостанция, которая позволяла принимать и передавать шифрограммы в заграничные разведцентры.

Входов в схрон было несколько, и все они тщательно укрывались. Вентиляционные отдушины и запасные выходы также тщательно маскировались. Нередко рядом находился ручей или речка, откуда бандиты могли брать воду.

В подземных убежищах днем бандеровцы отсиживались, залечивали свои раны, изучали агитационную литературу, чистили и ремонтировали оружие. А также получали указания из центрального и «краевых проводов» УПА и разрабатывали свои разбойные нападения. По ночам связисты выходили в эфир для получения приказов из заграничной резидентуры.

* * *

Виктор Ракитин не зря упомянул о «тоннельных крысах» – он понимал, насколько велик риск подобных «зачисток» подземных убежищ. Там находились загнанные в угол бешеные бандеровские волки – они будут сопротивляться до последнего, и не потому, что такие уж «гэрои». Просто слишком уж много на каждом из них крови. Кто был меньше «замазан» во все паскудные дела ОУН-УПА, выходили из лесу, получали амнистию или же «всего» десять-пятнадцать лет лагерей, а потом – «на волю с чистой совестью»!

А вот те, кто намеренно, «свідомо», оставался в лесных схронах и на затерянных в карпатской глуши хуторах, понимали, что деваться им уж и некуда – по таким «вышка» плачет!..

Вот и предстояло бойцам ОСНАЗ НКВД спускаться по одному – во мрак и неизвестность подземных тоннелей, прямо на ножи и стволы загнанных в угол самых лютых бандеровских «отморозков», которых и людьми-то назвать нельзя…

Но на стороне Ракитина был не просто боевой опыт, а уникальная «память попаданца», благодаря которой он знал наперед практически все действия бандеровцев и мог перехватить их тактическую инициативу.

– Так, внимание, ребята. Скоро отправляемся в разведпоиск. Первую группу веду я, а вторую старший лейтенант Хрящев. Состав каждой группы – восемь человек. Вооружение: ружья-гранатометы у всех, «Наганы» с глушителями, в том числе один в снайперском исполнении, с длинным стволом, прикладом и оптикой. Крупнокалиберных пистолетов «Кольт» у нас, к сожалению, нет, и это очень плохо… На группу также по одному пулемету Дегтярева с глушителем. Пистолеты-пулеметы Судаева – у всех. Да, нужно еще и «затариться» ручными гранатами «РПГ‑40», у них корпус относительно тонкий, а вот заряд взрывчатки – будь здоров! Под землей «глушанет» так, что мало не покажется!