После их возвращения вечер наполнился пугающим, но томительным ожиданием. Аврора больше не слушала шутки, рассеяно улыбаясь, а когда поднимала глаза, то видела прозрачно-голубой взгляд, на дне которого тлело пламя: подуй, и оно разгорится в пожар. Это смущало и возбуждало.

Джеймс сделал пожертвование, потом они тепло попрощались с четой Фенимор, у которых няня уходила в двенадцать, и им пора было домой.

– Может, и мы поедем? – тихо спросил он, заставляя ее вздрогнуть. Аврора повела плечом – им действительно пора возвращаться. «Господи, – нервно закусывая губу, думала она, – краснею, как девочка!» А ей ведь даже ничего не предлагали, ее и не целовали пока!

Дорога до гостиницы была приятной: Джеймс, чтобы развеять напряжение, любезно поинтересовался впечатлениями о вечере, и непринужденная беседа завязалась сама собой. Даже удивительно.

Автомобиль притормозил плавно, Джеймс, поблагодарив шофера, помог Авроре выбраться. Машина уехала, а он так и не отпустил ее руку, оставаясь в ярком кругу света. Воздух звенел тишиной и гудел напряжением, Джеймс мягко потянул Аврору, скрываясь в сумраке, на самой границе света.

Его рука обвила тонкую талию, скользнув по гладкой ткани, притягивая к себе близко, так, что невозможно стало не утонуть в его запахе: что-то сладкое и что-то свежее – дурман-трава. Аврора подняла лицо навстречу, и Джеймс легонько коснулся ее губ своими. Он целовал ее нежно, едва касаясь, давая возможность отступить, если она не хочет. Аврора не двинулась с места, а ее руки скользнули вверх, обхватывая широкие плечи. Это было ответом, и он безошибочно понял его: ласки стали смелее, а нежность поцелуев сменилась яростным нетерпением. Он прижимал ее крепко, словно хотел раствориться, не оставляя сомнений в желании обладать ею сегодня. Его пальцы смело рванули замочек сзади, спустили лиф платья, и Джеймс сжал маленькую крепкую грудь с острыми сосками, лаская и дразня. Шпильки посыпались на землю, когда он запутался в каштановых волосах, накручивая мягкие длинные пряди на свою ладонь. Место до сих пор было неподходящим, но Джеймс не мог сдержать желания попробовать ее на вкус прежде, чем они войдут в дом. В венах не было крови, только она, Аврора, его новый рассвет. И он хотел, чтобы она чувствовала то же самое, хотел жить внутри ее. Дюйм за дюймом он поднимал подол вечернего платья, касаясь бархатной кожи, стремясь скорее ощутить, что она тоже горит. Джеймс сжал упругие ягодицы, практически насаживая на себя, затем его рука скользнула между ног… И в оглушительной тишине раздался громкий звук клаксона.

Аврора резко отшатнулась, лихорадочно оглядываясь, а Джеймс замер, завороженный ее красотой, сиявшей в тусклом свете одиноких фонарей: обнаженная грудь едва прикрыта густыми волосами, светлая кожа светилась. Тонкая и грациозная, она казалась неземной, волшебной, как фея из сказок или ожившая хрупкая фарфоровая куколка. Джеймс видел ее смятение: фея смущенно поправляла одежду и волосы, тяжело дышала и избегала смотреть на него.

Он подошел к ней, привлекая к себе, и сразу ощутил, как она напряглась, дернув острым плечиком. Джеймс недовольно закатил глаза: похоже, ему недвусмысленно намекают, что не готовы разделить с ним постель.

– Что-то не так?

– Я… Я… Не знаю…

Джеймс отступил: уговаривать он не собирался, не в школе уже.

– Аврора, идите спать. Утром самолет, – его голос звучал глухо, но спокойно, и она, едва взглянув на него, поспешила к коттеджу.

Ох уж эти принцессы! Именно подобный тип женщин он старательно избегал последние пару лет. Долгие ухаживания, пылкие признания, бесконечное «не дадим, но возбудим» – Джеймс жил в условиях постоянной гонки и на всё это просто не было времени, да и желания тоже: возраст, неудачный брак и практичный взгляд на жизнь сделали свое черное дело – его отношение к любви стало намного циничней. В любом случае вся эта любовь – временно. Так какая разница, по какому сценарию развивается роман: быстро и стремительно или долго и обстоятельно.

Дождь наконец-таки пошел, мелкими влажными искрами осыпаясь на разгоряченную кожу лица и шеи, теряясь в светлых волосах. Джеймс постоял еще немного, остывая в глухой дождливой ночи.

В доме было тихо, он поднялся в спальню: Эван спал звездой, занимая добрую половину кровати, – это заставило улыбнуться. Джеймс подошел к чемодану, схватил футболку и мягкие домашние штаны. Ему срочно нужно в душ, иначе этой ночью он не уснет.

Стоило выйти за порог, как его взгляд против воли остановился на двери напротив: от Авроры его отделяли не более десятка шагов. Джеймс был уверен: она тоже не спит, неудовлетворенно ворочаясь в постели, тоже хочет, но слишком много думает о том, что принесет ей утро. Он знал, что стоит приложить чуть больше упорства, и она станет этой ночью его, но Джеймс не собирался больше идти на поводу женских капризов и перманентного непостоянства и, собрав волю в кулак, прошел мимо, спускаясь во вторую ванную.

Порывисто сорвав пиджак и рубашку, скинув брюки и белье, он ступил под душ, ощущая первые порывы злости: наверное завтра, чтобы избежать неловкости и недопонимания, он должен извиниться и сказать, что это был случайный порыв, что он не хотел. Но он хотел, черт возьми! Он и сейчас хочет! Член до сих пор каменный, а мысли как у подростка в самый расцвет пубертата. Джеймс вспомнил мягкие податливые губы – медовые на вкус, – и рука сама легла на член. Нежная кожа, крепкая грудь, сладкий аромат, от которого он сходил с ума, – движения становились резче, ощущения – острее. Аврора не была фарфоровой куколкой, она была живой: трепетала от его ласк и жадно отвечала на поцелуи. Стоит только представить, что это ее тонкие пальчики доставляют ему удовольствие, ее пухлые губы дарят блаженство… Джеймс очнулся, только когда со стоном кончил на мраморный пол, восстанавливая дыхание.

– Как чертов школьник, – тихо выплюнул он и выкрутил кран до упора, вздрагивая от колючих ледяных струй. Она всё-таки убежала от него в полночь, не оставив даже туфельку. Значит, принц из него хреновый.

За минувшую ночь Джеймсу удалось убедить себя, что черта, к которой они подошли, но не переступили, проведена не зря: Аврора слишком молодая, светлая, в чем-то наивная. Она ему нравилась, очень нравилась, и он решил, что будет эгоистично втягивать ее в неопределенные и, скорее всего, бесперспективные отношения. Принцессе нужен принц, а сам Джеймс был далек от светлого образа, рисуемого в девичьих грезах.

Вот только решить и придерживаться этого самого решения оказалось сложнее, чем он предполагал: атмосфера в доме после возвращения стала напряжённой. Аврора вела себя, как истинная леди – делала вид, что ничего не произошло; Джеймс, как истинный джентльмен, не мог поставить ее в неловкое положение, напоминая о себе самом. Его это напрягало: в своем доме он начал чувствовать себя гостем, причем желанным или нет – оставалось вопросом. Джеймс не успел заметить, как стал пропадать на работе, благо, ее всегда было много. Он давно научился переключаться на дела, выкладываться на полную, чтобы времени не оставалось даже на посторонние мысли. Психоаналитики называют это сублимацией. Он – рациональным использованием ресурсов: силы нужно бросать туда, где ты наверняка добьешься успеха. Хотя в глубине души признавал, что просто хочет отвлечься, понимал, что если будет много времени проводить рядом с Авророй, то начнет добиваться ее внимания. Но что ей предложить Джеймс пока не определился, а обижать прелестную принцессу не хотел. Лучше перетерпеть и оставить всё как есть, либо… А вот это самое «либо» было под знаком вопроса.