Копируя мои действия, Мэнди стала быстро наматывать леску на катушку. Она подтаскивала рыбу к яхте, а рыба, в свою очередь, тянула в противоположную сторону. Как выяснилось довольно скоро, я не учел, что ее добыча была намного крупнее, чем моя, и сопротивлялась сильнее, к тому же Мэнди была без туфель, и ее ноги в нейлоновых колготках скользили по палубе, не давая ей упереться как следует. Пытаясь сорваться с крючка, рыба металась и дергалась и тащила Мэнди за собой к воде.

Как и большинство неопытных рыбаков в подобных ситуациях, Мэнди растерялась. Отпустить катушку и стравить лесу она не догадалась, а выпускать удилище из рук не хотела. Я не успел ничего предпринять – через считаные мгновения она уже достигла леерного ограждения, перевалилась через него и исчезла за бортом, подняв фонтан брызг.

Услышав всплеск, я подумал: «Господи, только не это!» Я действовал почти автоматически: вставив удилище в крепление, я отпустил стопор, позволив катушке свободно разматываться, а сам бросился на нос. Перегнувшись через борт, я увидел, что Мэнди барахтается в воде совсем рядом с яхтой, изо всех сил стараясь удержаться на плаву.

– Держись! – Наклонившись как можно ниже, я протянул ей руку. Мэнди крепко ухватилась за нее, и я, преодолевая течение, потащил ее к корме, где в воду уходила небольшая лестница. Когда прилив достигал максимума, глубина под днищем яхты составляла футов двенадцать-четырнадцать, но сейчас там было не больше шести-восьми футов. А если учесть, что устричные колонии поднимались порой фута на три над дном, то Мэнди, пытаясь нащупать опору под ногами, могла довольно серьезно пораниться: острые края раковин были способны рассечь мясо буквально до кости.

В какой-то момент я заметил, что Мэнди ухитрилась запутаться в леске, поэтому каждый раз, когда рыба на другом конце совершала очередной мощный рывок, прокурорша ненадолго погружалась с головой. Но лестница была уже совсем рядом, Мэнди потянулась к ней, ухватилась за ступеньку и вскарабкалась на палубу. Вода ручьем текла с ее волос и одежды, а глаза все еще были расширены от страха.

Схватив полотенце, я усадил ее в кресло и поспешил убедиться, что она не изрезала себе ноги. Не обнаружив никаких следов крови ни на голенях, ни на ступнях, я выпрямился и отступил чуть-чуть назад. Я был уверен, что Мэнди не преминет высказать все, что она думает обо мне и о рыбалке.

Она действительно открыла рот и… засмеялась. Кроме того, Мэнди по-прежнему сжимала в руке сломанное удилище. Я ошибся – она вовсе не запуталась в леске. Несмотря на неожиданное падение в воду, Мэнди продолжала удерживать пойманную рыбу.

Смеялась она минуты три, так что под конец у нее на глазах даже показались слезы. Наконец Мэнди успокоилась и протянула мне удилище со словами:

– Надеюсь, моя рыба окажется достаточно большой.

Леска все еще была туго натянута, но к этому времени добыча успела основательно выдохнуться. Я без труда подтянул ее к берегу, подвел подсачек и вытащил на палубу. Это был очень крупный красный горбыль дюймов тридцати длиной, а весил он, должно быть, фунтов восемь-девять. Не рыбакам эти цифры, наверное, ничего не скажут, но специалисты знают, что восьмифунтовый горбыль сопротивляется как тридцатифунтовый лосось.

Потом я вытащил свою рыбу и положил рядом с первой. Мэнди к этому времени окончательно отдышалась, убрала с лица намокшие волосы и стерла со щек размокшую косметику. Окинув критическим взглядом нашу добычу, она заметила с невинным видом:

– Моя больше. – Наклонившись, Мэнди измерила обеих рыбин пальцами и добавила, не скрывая своего торжества: – В два раза!

Я кивнул и, пустив горбылей в сетчатый садок за бортом, открыл люк и повел Мэнди вниз.

– Вот душ, – сказал я, показывая кабинку в углу. – Только будь осторожнее – вода нагревается очень сильно. Вот в этом шкафчике найдется халат и пара спортивных костюмов твоего размера. – Я покачал головой и добавил самым серьезным тоном: – Это очень хорошо, что твоя рыба вдвое больше, иначе… иначе я чувствовал бы себя крайне неловко.

Пока Мэнди мылась и приводила себя в порядок, я достал из садка нашу добычу и зажег газовый гриль. К тому моменту, когда минут через десять Мэнди появилась из люка, я успел приготовить кукурузную мамалыгу с сыром, нарезать помидоры и почти закончил поджаривать рыбу.

Обоняние привело ее прямо на нос. Стоя напротив меня, Мэнди с одобрением оглядела результаты моей работы.

– Ты и впрямь умеешь готовить, – заметила она.

Я покосился на устроенный мною второпях беспорядок и вручил ей тарелку.

– Это все дядя Уилли… Его влияние и его уроки.

– Уникальный человек, этот твой дядя Уилли. Единственный в своем роде, – сказала Мэнди без тени насмешки, и я кивнул.

– Честно говоря, мне не хочется даже думать, что где-то может быть второй такой человек. Двух дядей Уилли мир просто не выдержит.

Мэнди с интересом покосилась на решетку гриля, где поджаривались два куска рыбного филе.

– И который из них мой? – осведомилась она.

– Тот, что поменьше, естественно.

– Ах вот как? Уезжай-ка из города, парень, пока не поздно!.. – И она бросила в меня хлебной коркой.

Я со смехом увернулся, потом достал второе складное кресло, и мы сели, забросив босые ноги на леер и держа тарелки на коленях. Некоторое время мы молча ели, глядя как кувыркаются в потоках ветра чайки – аметистово-розовые в лучах заходящего солнца. Потом со стороны океана появилось небольшое – голов десять – стадо морских свиней[39], которые, сверкая похожими на дельфиньи плавниками, двигались вверх по течению вслед за косяками барабулек.

Мэнди поглядела на мою правую ногу.

– Откуда у тебя этот шрам?

Я машинально провел кончиком пальца по тонкой белой полоске, которая начиналась на ступне и поднималась по внутренней стороне подъема.

– Наступил на стекло. Мне тогда было года три.

– Ничего себе! – Мэнди покачала головой.

– Когда я был маленьким, мне хотелось, чтобы он поскорее исчез, но теперь… – Я покачал головой. – Если бы не он, я мог бы подумать… подумать, что мне все это приснилось.

– Что приснилось?

– Встреча с родным отцом. А шрам – вещественное доказательство того, что это было на самом деле, что я это не придумал и не увидел во сне. Для меня это очень важно.

– Как это было? – спросила Мэнди, и я рассказал все, что сохранила моя память. Когда я закончил, она долго молчала. Наконец Мэнди спросила, показывая на воду за бортом: —Скажи, а рыба здесь всегда хорошо ловится?

– Здесь – не всегда. Под яхтой дно ровное, да и глубина сравнительно небольшая, но вон там, дальше… – Я показал рукой. – Там дно круто обрывается вниз, так что даже во время отлива глубина в этом месте составляет больше четырнадцати футов. На бровке постоянно держится крупная рыба – там она кормится, к тому же там безопаснее.