Так или примерно так звучат лживые доводы, которые ты твердишь себе снова и снова, пока тебя везут в дом новых потенциальных опекунов.

Майки тоже лгал. Я понял это, когда сидел на своей яхте и любовался закатом. Его сдержанность, как и у меня когда-то, была просто маской, защитной окраской существа, которое слишком часто страдало из-за того, что позволяло себе надеяться. Вместе с тем я не исключал, что где-то до сих пор живут люди, которым Майки по-настоящему дорог. Возможно, они банально не могли его прокормить (а такие варианты встречаются гораздо чаще, чем принято думать), возможно, существовали какие-то другие важные причины, и все-таки кто-то по нему скучал, тосковал, любил его. Я чувствовал это, нет – знал наверняка, потому что на самом деле нет и не может быть ребенка, который не нужен абсолютно никому.

Я до сих пор помню первое лето, которое я провел в доме дяди и тети Лорны. На мой день рождения, который решено было отпраздновать 31 июля, дядя подарил мне две вещи: наручные водонепроницаемые часы «Таймекс», которые к тому же светились в темноте, и обещание взять меня на рыбалку.

На следующее утро мы встали очень рано. Дядя опрыскал себя и меня средством от москитов, и мы отправились в путь, когда на моих новеньких часах была одна минута шестого. Я нес небольшой рюкзак с завтраком, а дядя – наши удочки и небольшой электрический фонарик. Вместе мы пересекли пастбище и углубились в Суту. Луны в тот день не было, или она уже зашла, в лесу царила кромешная тьма, и я даже спросил, не лучше ли нам дождаться, пока станет хоть чуточку светлее.

В ответ дядя только покачал головой и, не сказав ни слова, двинулся дальше в чащу. Я мог бы принять подобную реакцию за уже ставшее мне привычным равнодушие, которое взрослые часто проявляют по отношению к детским страхам, если бы дядя не сделал одну вещь, которую я, наверное, не забуду никогда: он включил свой фонарик, но вместо того, чтобы светить на дорогу перед собой, развернул фонарик назад, чтобы я видел, куда иду.

Так мы прошагали милю или две, огибая кипарисовые пни, непроходимые заросли колючих кустарников и наполненные водой бочаги. Примерно на половине пути я потянул его за штанину. Дядя обернулся ко мне, и я спросил, как он видит что-то в такой темноте.

Он посмотрел вперед и пожал плечами.

– Мне вовсе не обязательно что-то видеть, – сказал он.

– Почему?

Дядя улыбнулся и, наклонившись, сказал тихо-тихо – сказал нá ухо, словно открывая свой главный секрет:

– Потому что я знаю, куда иду.

Выпрямившись, он уже собирался идти дальше, но я снова его остановил.

– Но… разве ты не боишься?

– Боюсь?.. – Дядя снова пожал плечами. – Чего мне бояться?..

– Ну… – Я поглядел в непроглядную темноту по сторонам тропинки. – Даже не знаю… Чего-нибудь такого…

Он опустился передо мной на колени и, показав удочками в глубь болота, сказал, слегка выделив голосом первое слово:

– Здесь ничто не может тебе повредить.

– Откуда ты знаешь?

– Я в этих местах вырос.

– А… змеи?

– Змеи здесь действительно водятся, только знаешь, что я тебе скажу? Любая змея боится тебя гораздо больше, чем ты ее.

– А пауки?

– Да, пауки здесь тоже встречаются, но они совсем маленькие и их легко раздавить.

– А как насчет чудовищ?

– Кого ты имеешь в виду? Ведьм? Водяных? Оборотней-ругару?

Я кивнул.

– Послушай… рано или поздно ты все равно это узнаешь, так почему бы не сейчас?.. – Дядя крепко взял меня за плечи обеими руками и привлек к себе; от него приятно пахло кофе и репеллентом. – Единственное чудовище, которого следует по-настоящему опасаться, каждое утро смотрит на тебя из зеркала в ванной комнате, но и его можно укротить и приручить… С ним даже можно подружиться, и тогда ты легко преодолеешь любые другие опасности, которые ждут тебя в жизни. Ну как, понял?..

– Да, сэр.

К тому времени, когда мы добрались до места, где стояла его моторка (только мотор был снят), я окончательно убедился, что дядя обладает рентгеновским зрением.

Погрузившись в лодку, мы на веслах вышли в озеро и вскоре миновали Святилище. К этому времени уже начало понемногу светать. Вода в озере была сплошь усыпана крошечными розовыми лепестками цветущей лагерстремии, и, каждый раз, когда дядя вынимал весло из воды, они налипали на блестящую мокрую лопасть, чтобы тут же оказаться смытыми обратно.

К половине одиннадцатого мы поймали с полсотни солнечников и десяток ушастых окуней. Наш сетчатый садок на кольцах растянулся во всю длину и тащился за лодкой, как связка сарделек.

Мы рыбачили до 11:37. Потом дядя открыл рюкзак и достал наш завтрак: бутерброды с арахисовым маслом и желе и печенье «Орео» на десерт. Лодку мы привязали к торчащему из воды стволу кипариса, чтобы нас не снесло: в последнее время прошло немало дождей, отток воды увеличился, и течение было довольно сильным, к тому же мы находились близ устья ручья или канала, который соединял озеро с Алтамахой. Местами на поверхности даже появлялись небольшие водовороты, и дядя сказал, что это бывает в местах, где течение натыкается на песчаное дно и образует низовые водные потоки.

– Берегись этих водоворотов, – добавил дядя с полным ртом. – Если наткнешься на такой во время купания, старайся держать голову над водой. Они, правда, не особенно сильные, но… В общем, утонуть ты не утонешь, но если все-таки окажешься под водой, водоворот помешает тебе выплыть на поверхность достаточно быстро. Вынырнуть-то ты вынырнешь, но прежде успеешь десять раз пожалеть, что вообще полез в воду…

Я посмотрел на водоворот, который возник у самого борта лодки. Казалось, это какая-то очень большая рыба ходит на глубине и ждет, чтобы кто-то из нас свалился в воду. Наконец я спросил:

– А ты на сколько можешь задержать дыхание?

– Точно не знаю. Наверное, на минуту или около того. – Он тоже взглянул на кружившуюся совсем рядом воду и добавил, возвращаясь к предыдущей теме: – Ну а если ты все-таки окажешься в одном из таких водоворотов, главное – не бойся: они исчезают так же быстро, как появляются. Не трать силы и не сопротивляйся, дай течению увлечь тебя вниз. Как только ты опустишься на дно, поток сразу ослабеет и отпустит тебя. Тогда не зевай – отталкивайся посильнее ногами и всплывай. – Дядя вздохнул. – Когда-то давно, когда все было немного иначе, мы с моим братом Джеком ныряли в такие водовороты просто для развлечения.

Когда мы доели наши бутерброды, дядя неожиданно сказал:

– Дай-ка мне взглянуть на твою удочку.

Я протянул ему удилище. На моих глазах дядя отрезал поплавок и крючок, заменив их специальной спиннинговой снастью с вращающейся приманкой на конце. Улыбнувшись, он поплевал на снасть и сказал:

– После полудня вода нагревается на солнышке, а рыба становится ленивой и сонной, поэтому нам с тобой нужно ее разбудить. Вот эта штука… – держа удилище на весу, дядя поиграл сверкающей блесной, – выглядит достаточно соблазнительно, ни одна рыба такую не пропустит. Уж не знаю, то ли она возбуждает рыбий аппетит, то ли они просто злятся, что их потревожили, однако хищники бросаются на нее как сумасшедшие.