— Я пишу детективный роман, и хотел бы взять за основу события, которые произошли на вашем факультете, — мое молчание Штирлиц счел за отказ и заторопился. — Хотите, я и о вас напишу? Вы станете главной героиней.

— Нет уж, увольте. Вам нужна информация?

— Да, только и всего. Я пытался обратиться к следователю, но…

— Вас послали, причем отнюдь не в дипломатичной форме. Все понятно, — почему-то мне сразу стало неинтересно. — Приходите в институт, думаю, слухов, сплетен будет вполне достаточно для того, чтобы написать не только детективный, но и фантастический роман. Я договорюсь, чтобы вас не только пропустили, но и оказали полное содействие. Кстати, Максим, а как вас зовут на самом деле?

Ответить он не успел. Я обернулась, привлеченная шумом и застыла от удивления. Смазливый красавчик лет пятидесяти, перекинув через плечо, уносил бесчувственную Клару. Дед в разорванной рубашке пытался его остановить. Я бросилась ему на помощь, но опоздала. Красавчик оттолкнул Карла и, издав вопль победителя, унес прочь свою добычу. Дед попытался подняться, но поскользнулся на апельсиновой шкурке и упал. Я протянула ему руку, он сердито отмахнулся:

— Это все ты виновата! Ты! Все из-за тебя!

И вытер разбитый нос.

— А ведь он прав, — родичи неслышно подошли сзади. — Пришла и сразу же испортила такую вечеринку. Ну, что ты за человек такой!

И я снова не нашлась, что ответить.

Бабушку мы нашли на улице. Клара сидела на скамейке и блаженно улыбалась.

— Пьяная, что ли? — подозрительно спросил Фима.

— Она только сок пила, — сообщила Соня, тревожно глядя на бабулю. — Апельсиновый. В больших количествах он может вызвать расстройство желудка, но чтоб расстройство психики, да так сразу… Ох, не нравится мне ее улыбка.

Дед рванул к жене, комкая в руках ее шубку.

— С тобой все в порядке? Он тебя не обидел? Накинь шубу, дорогая, простудишься.

Бабушка небрежно взяла протянутую накидку, встала со скамейки и с королевской надменностью посмотрела на побитого супруга:

— Знаешь, Карлуша, я, кажется, с тобой развожусь, — и гордо пошла по дорожке к белому лимузину, подметая подолом вечернего платья серебристый снег.

Мы остолбенели.

Губы Карла Ивановича дрожали, худенькие старческие плечи тряслись.

— Она пьяная, — успокаивающе пробормотал Фима, обняв деда. — Проспится и все забудет. Вы же столько лет вместе.

Карлуша горестно покачал головой, размазывая сжатым кулаком упрямые слезы.

— Нет. Если она сказала, то значит, уйдет. Я всегда этого боялся. Держал ее, держал, а сейчас расслабился. Вот вам и результат. Разжал пальцы, она и улетела. Навсегда.

Утро добавило новые краски в ночной кошмар. В доме запахло разводом и разделом совместно нажитого имущества. После бурной ссоры с безутешным супругом, Клара торжественно переехала в гостевую спальню, отправив ее прежнего постояльца — Кешу — ко мне. Из чувства солидарности Кеша громко воспротивился и остался жить в гостиной, громко сетуя на отсутствие достаточного количества вместительных шкафов, а также на вероломство отдельных товарищей. Под последними, ясен пень, скрывалась моя скромная персона. Что было, на мой взгляд, совершенно, излишне. В конце концов, я никого не просила устраивать в мою честь этот дурацкий праздник с кучей приглашенных гостей. Более того, несмотря на свое скептическое настроение, я все же туда пришла, хоть и немного опоздала. Кто ж знал, что так получится? Доводов разума никто не слушал. Народу было не до того.

Со мной перестала разговаривать вся семья, включая Гену, Жбана и пираний. Эти золотистые твари гордо отворачивались, завидев мое безрадостное лицо за стеклом аквариума. Если так и дальше дело пойдет, то я умру от одиночества. Оказывается, быть парией в собственной семье — не слишком радостное событие. Остальным было куда как интереснее.

Близнецы с блестящими глазами следили за взрослыми. Для них игра в расставания была пока что в диковинку. Ольга дулась на меня и Клару. На меня — по привычке, на Клару исключительно из вредности — ибо не надо чужих женихов отбивать. Соня уговаривала бабушку одуматься и вернуться в семейное лоно, Фима подносил деду валерьянку пополам с виски. Дед покорно выпивал эту гадость, впадал в буйство и грозился покончить с собой в день венчания своей неверной жены. Кеша путался под ногами и рассуждал о превратностях любви. Улита яростно мыла на кухне посуду и обвиняла мужчин во всех своих грехах. А Клара… Бабушка без конца названивала своему ипотечному пупсику и шокировала окружающих, наверно, милыми, но уж слишком интимными глупостями.

На этом мои горести не закончились. Желтушные газеты вышли с многообещающими заголовками "Любовь на старости лет" и "Кровавый вечер всех влюбленных" и с большими фотографиями, запечатлевшими финальный выход в свет нашего рокового треугольника.

Интернет повизгивал, смакуя подробности вечеринки, и делал ставки на дальнейшее развитие событий. Прогулявшись по сайтам, я узнала много нового о себе и своих домочадцах. В свете этого информация о бабушкином соблазнителе, господине Крупинине, представлялась более, чем сомнительной. Пятьдесят девять лет. Президент крупнейшего банка. Не женат. Богат. Любвеобилен. Репутация — дон-жуан. Специализация — молоденькие блондинки. С замужними дамами принципиально не имеет никаких дел. Ну-ну… Чем дальше в лес, тем злее партизаны.

Клара, конечно, время от времени напоминает о том, что она натуральная блондинка и уверяет, что платиновые кудри у нее до сих пор свои, но по возрасту, как ни крути, в нимфетки она точно не годится. Зачем, спрашивается, столь опытному соблазнителю затевать такие непристойные игры?! Зачем тащить старушку в романтическую неизвестность, а потом бросать ее тут же, на заснеженной скамейке в шелковом вечернем платье? Зачем давать деду в лоб, если все равно не претендуешь на его супругу? И вообще, причем тут бабуля, если это была моя вечеринка?!

Но с другой стороны, я ведь не чувствую за собой никакой вины. И если люди не отдают себе отчет в своих поступках, значит, лично я помочь им никак не могу. Все, вопрос закрыт! К столь адекватному восприятию событий меня подтолкнул новый роман Стэна Мо "Гений на полставки". Это, конечно, не приключения белокурой Годзиллы, но…

"Иногда очень трудно сказать "нет", особенно когда окружающие требуют, чтобы ты выдавил из себя это благодарное и ненавистное слово — "да". Собственно, за что благодарить? В первую очередь, за проявленное внимание к твоей скромной персоне. Ведь тот, кто обращается за помощью, как правило, мнит себя спасителем твоего времени. А ты не мог бы… Я вздрагиваю, когда слышу эту фразу, но почему-то всегда отвечаю утвердительно — конечно, какие проблемы! Потом не сплю ночами, выполняя за благодетеля его работу, нянчу чужих детей и поливаю чужие цветы. И при этом злюсь. На себя, который не смог вовремя сказать "нет", на них, уверенных в своей правоте, на время, не приученное сжиматься подобно латексу. Когда я злюсь, я становлюсь умнее и свободнее. Поднимаюсь вверх над обстоятельствами и людьми, и радостно кричу "нет".