А вы, — его лицо принимает жесткое, презрительное выражение, — невеста Константина?

— Бывшая, — Энже отвечает за меня, смотря на него с укором. — Бывшая невеста.

— Очевидно, что да, — усмехается парень, оглядывая меня с ног до головы, — в Остроге по-другому произойти и не могло.

Мне становится еще неуютнее в своем развратном платье, и я делаю усилие над собой, чтобы не начать прикрываться руками.

Что ж, я это заслужила.

Надо было лучше изучить биографию «идеального жениха», прежде чем соглашаться на брак.

И я ведь даже не могу сказать, что меня ослепил лоск Константина. Я просто хотела лучшей жизни для нас с Тесс. Похоже, в моей системе ценностей просто не возникало аргумента, что у идеального мужчины могут быть скелеты в шкафу в виде работорговли.

— Мне уже пора, — Эмир поворачивается к Энже и почтительно ей кланяется.

— Так скоро? — она кладет ему руку на плечо, привлекая и чуть приобнимая. — Остался бы ненадолго. Ты ведь знаешь, Эм всегда найдет тебе место в Адских Землях!

— Не в том дело, — Эмир хмурится, — время утекает, а я так и не приблизился к цели.

Энже поджимает губы и опускает глаза, а я перевожу взгляд с одного на другую, абсолютно перестав понимать, что происходит.

Капитан судна жмет руку Малику и лишь слегка кивает в мою сторону, разворачиваясь.

— Эмир! — внезапно выкрикивает Энже, и я с удивлением вижу, что в ее глазах стоят слезы. — Если кто-то и сможет найти ее, то только ты!

Жёсткое лицо парня на секунду озаряется светом. Уголки губ чуть приподнимаются, а в глазах стоит такая тоска, что у меня сжимается сердце.

Что он ищет во мраке космоса?

Что так сильно тянет его прочь от родных земель, если привязанность к нему испытывает не только Энже, но и сам Мулцибер?

Только когда мы с Энже, много позже, по окончании бала покидаем зал, я задаю ей свой вопрос.

— Это, в общем, тайна, — она чуть улыбается, а глаза вновь становятся невыразимо печальными. — Но я доверяю тебе, Диана.

Мы идем по пустынному коридору к своим комнатам, и она будто подбирает правильные слова.

— В Остроге не рождаются дети, об этом ты и сама уже знаешь. Всего три случая за всю историю. И третий ребенок, — кажется я угадываю ответ еще до того, как она это произносит, — это моя дочь. Аиша.

— Аиша, — выдыхаю я, пытаясь вспомнить, где уже слышала это имя. — Боже мой!.. — задыхаюсь я, чувствуя, как начинает колотиться сердце.

— Да, — грустно улыбается Энже, — я создала кинетическую бомбу и дала ей имя своей дочери.

— Но… Это… Это ведь…

Я запинаюсь и не могу подобрать слов, чтобы описать, на сколько меня это изумляет.

— Я хотела уничтожить планету ее отца за то, что он похитил ее, — жестко отрезает женщина. — И мне удалось создать оружие по мощности способное на это. Я не горжусь этим. Каждый испытывает гнев по-своему.

Но не каждый выплескивает его в создание бомбы! Я продолжаю пялиться на Энже, просто не в силах вымолвить хоть что-то.

— Слушай, это все в прошлом. Эм готов был поддержать меня в этой войне, но я отступила. По сути, месть была самым веским поводом, чтобы пойти за ним и создать все это, — она оглядывает стены и полок. — Острог стал нашим пристанищем мести. Только благодаря ей родилось все то, что мы создали.

Я задумчиво опускаю глаза, думая о том, что ненависть, пожалуй, один из самых серьёзных факторов прогресса. Может ли любовь конкурировать с ней?

— Почему ее отец похитил собственную дочь?

— Я была очень молода, когда встретилась с ним, — Энже грустно улыбается. — Это было еще до моей встречи с Мулцибером. Я жила в Колдоре, и только изучала науку. Сархад, ее отец, прибыл тогда на переговоры с отцом Константина. Мы познакомились случайно, и все закрутилось очень быстро. Я думала, — она усмехается, — что это любовь всей моей жизни. Для Сархада же, я была лишь эпизодом командировки. Он исчез из моей жизни, и больше никогда в ней не появлялся. А потом я узнала, что беременна, — лицо Энже наполняется любовью, какой я не видела доселе никогда. — Я всегда хотела ребенка. А думая о том, что она унаследует белые волосы и светящуюся кожу своего отца, я даже радовалась, — горькая усмешка.

— Подожди, — я мотаю головой, — Сархад фан Дормейский, император алияд… Отец твоей дочери?..

— Угу, — Энже кивает головой, словно в этом нет ничего необычного, а я уже в который раз теряю дар речи. — Он был так же прекрасен внешне, как и уродлив внутри. Словом, Аиша родилась с темными волосами, смуглой кожей, и ничем не напоминала мне его. Тогда я еще не знала, что ген алияд у полукровок проявляется к четырнадцати годам.

— А Эмир? — хмурюсь я.

— Они дружили, — улыбается Энже. — Были просто неразлучны. Это было то время, когда мы уже начали отстраивать Острог. Мать Эмира погибла, и я взяла на себя и его воспитание. Они с Аишей были словно… Магниты, понимаешь, — на ее лице играет такая нежность, что у меня слезы на глаза наворачиваются. — Даже двигались вместе — она поднимается, и он следом за ней. Он улыбается, и у нее настроение идет вверх. Чувствовали друг друга и не расставались практически ни на минуту.

— Это… Это я могу понять… — жесткий ком образуется в горле, заставляя меня осипнуть.

— Мы строили наши земли, но тогда еще не были так… Защищены, — лицо Энже приобретает привычное жесткое выражение. — Эмир уехал на переговоры с Маликом на Харваду. Его готовили возглавить дипломатические миссии. И как раз в это время Аиша… Изменилась.

— Что значит «изменилась»?

— Кровь алияд в ней возобладала, — губы Энже чуть подрагивают. — Волосы окрасились серебром, а кожа засияла. Буквально за одну ночь она стала совсем другой. И пока я отсутствовала и пыталась найти ответы, они пришли за ней. — голос Энже становится глухим, словно она вновь погружается на самую глубь уже пережитого отчаяния. — Не знаю, как они чувствуют, как нашли ее, это часть неизученного дара алияд. Они не подпускают близко к своим тайнам. Когда я вернулась, Аиши уже не было. Только мертвые тела наших солдат. И знаешь… На них даже не было следов борьбы. Словно они просто перестали дышать. Жуткое зрелище… — Энже мотает головой и вновь возвращается в реальность. — И вот уже почти шесть лет я не видела свою дочь.

— А Эмир? — тихим голосом спрашиваю я.

— О, он просто обезумел, — она поджимает губы. — Бедный мальчик, он винил во всем себя, сколь долго я