спинку моего стула, и я чувствую, как он проводит пальцем вдоль позвоночника. Стискиваю зубы и приказываю себе терпеть.

— Шпионы Мулцибера, — произношу, встречаясь с ним взглядами. — О них ты что-то знаешь?

— Я лично преподаю им некоторые курсы, — Пириан сладко улыбается, а его пальцы становятся более настойчивыми.

— Тогда, — я убираю его руку, продолжая лучезарно улыбаться, — ты очень поможешь мне, если добудешь информацию о том, где сейчас находится моя сестра.

— Сестра? — его брови сходятся на переносице.

— Да, у нас общая мать и отец и мы появились…

— Да я не о том, — он поднимает руки перед собой, — Мулцибер об этом знает?

— О том, что у меня есть сестра? — сделав взгляд самым невинным из возможных, произношу я.

— О, том, что ты ищешь информацию о ней, — произносит Пириан, меняясь в лице.

И тут я понимаю, что образ эдакого недалеко красавчика — это всего лишь маска.

Пириан один из Адских псов Мулцибера, и было ошибкой полагаться на его безмозглость. Читая в глазах ум и угрозу, я решаю сбросить все маски и сказать ему правду:

— Она мой единственный родной человек. Я не пытаюсь сбежать, Пириан. И не прошу тебя даже передать ей весточку, хотя… — вижу, как поднимаются его брови. — Не пытаюсь. Я просто хочу знать, где она находится и в каком положении. Это все. Если у тебя есть родные, то ты поймешь меня. А Мулцибер…

— Ему эти вещи неведомы, — глухо отзывается Пириан, и я кратко киваю. — Что ж, Диана. Представление было ярким, признаюсь, — усмехается он. — Но ты молодец, что сказала мне правду. Узнай Эм о том, что ты пытаешь соблазнить меня и выведать его тайны, пожалуй, рассвирепел бы.

— Ты бы сказал? — пораженно спрашиваю я.

— Это не так работает, — усмехается Пириан. — Хочешь ты того или нет, но он узнает. Знает обо всем, поверь. А мое дело — проверять его окружение и докладывать, если там заводятся предатели. Или шлюхи, — он красноречиво смотрит на меня, и становится ужасно стыдно за свой флирт с ним. — Лив это испытание не прошла, — добавляет он, как бы невзначай, усмехаясь и отпивая из бокала.

— Ты с ней спал? — удивляюсь я.

— С ней все спали, — он растекается в хамоватой усмешке. — Но Мулциберу на это по большому счету плевать. Делить женщин для нас вполне нормально.

— Об этом я догадалась по оргиям, — хмуро произношу я, и он заходится смехом.

— Ого, а что здесь делает Эмир?

Видя его удивленное лицо, я слежу за взглядом и вижу смуглого молодого мужчину. Ему, должно быть, не больше двадцати, но назвать его «парень» язык не поворачивается. Столько в его выправке достоинства, а в глазах ума и стали.

Смуглая кожа, чуть раскосые глаза и черная, густая борода, аккуратно выбритая возле полных губ. Эмир одет в белый камзол с зеленой оторочкой и позолоченными пуговицами. В этой череде смокингов он привлекает к себе внимание своей непохожестью.

К моему удивлению, Эмир направляется через весь зал к Энже и Малику, стоящим возле начала хрустального лабиринта. Кланяется ей, и она отвечает ему реверансом. Энже явно взволнованно о чем-то у него спрашивает, и молодой мужчина отрицательно качает головой, вызывая ее явное разочарование.

— Пойду поздороваюсь, — произносит Пириан. — Скучать не будешь?

— У меня здесь есть неплохая компания, — и я салютую ему бокалом, вызывая смех.

Мулцибер в смокинге появляется в зале, и я едва ли не давлюсь шампанским, стараясь укрыться за барной стойкой.

Он кивает Эмиру, спокойно принимая толпу восхищённых почитателей, тут же бросившихся к нему, и я с болезненным удовлетворением понимаю, что подле него нет Лив. Мулцибер игнорирует президентов, премьер-министров и звезд искусства и кино, выискивая кого-то глазами в толпе.

Сердце сжимается тисками, когда мы встречаемся взглядами, и я понимаю, что этот поиск окончен. Кажется, я вижу, как дергается его скула, пока он изучает мое платье, и, сама себя не узнавая, я трусливо бросаюсь к хрустальному лабиринту, явственно ощущая, как он продолжает прожигать дыру между моих лопаток.

Хватит!

Я не должна паниковать просто из-за потенциального бешенства этого демона!

В конце концов, разве не этого я добивалась сама?

Если в начале лабиринта мне еще и попадаются парочки, тискающиеся за полупрозрачными ширмами, то чем дальше я ухожу, тем пустыннее тут становится. Кажется, даже музыка притихает, а сцены из рая и ада становится все отчетливее, все красочнее, грамотно подсвеченные специальным лампами. Цвета тоже разнятся. Где-то комфортнее, в голубом свете, словно ты приблизился к небесам, а где-то темнее, словно ты медленно спускаешься в ад.

Почти бегу, подстегнутая каким-то благоговейным ужасом, а потом взвизгиваю, сталкиваясь с человеком. Точнее, с собственным отражением в зеркале.

— Он специально все задумал, чтобы люди боялись, Диана! Опомнись, это не преисподняя, а просто картины! — запоздало вспоминаю, что разговоры с самим собой — первый признак шизофрении, а потом упираюсь в самый настоящий тупик, где даже свечи за хрустальной стеной дрожат, создавая впечатление, что я и правда оказалась в каком-то уголке, объятом пламенем ада.

— Картины, но какие реалистичные, не так ли?

Прикрываю глаза, даже не удивляясь.

Ну, разумеется. Как я могла сомневаться, что дьявол появится, когда ты оказалась в его владениях?

— Их мог написать только душевнобольной, — равнодушно отзываюсь я, разворачиваясь и складывая руки на груди.

— Их написал я.

Спокойно так, смотря на меня практически лениво. И только ноздри чуть подрагивают, выказывая его недовольство.

— Т-ты? — пораженно спрашиваю я. — Ты умеешь?.. Так?..

— Не лучшая моя работа, — недобро усмехается он, а я вновь пораженно разглядываю удивительно-реалистичные сцены, прикидывая, сколько времени могло уйти на создание подобного. — А знаешь, какая лучшая? — слышу его шепот прямо за своей спиной и мурашки начинают обильно расползаться по позвоночнику. — Адские земли, Диаааана… Я ведь Архитектор Ада. Ты помнишь об этом?

— Даже если бы захотела, не смогла бы забыть, — выдыхаю, презирая себя за учащенное дыхание и сердце, гулко бьющееся в груди.

— Так какого дьявола ты заявляешься голая на мой прием, мм? — подозрительно тихий и спокойный голос, и лишь отдельные нотки выдают его бешенство.

Поднимаю глаза, встречаясь с ним взглядами в зеркале и тяжело глотаю.

Особенно при этом свете… Мама дорогая… Зачем я это надела?!

Телесного цвета ткань, плотно облегающая меня, словно вторая кожа, повторяет каждый изгиб. Поверх нее нанесены кружевные черные цветы, струящиеся стеблями и бутонами по рукам и шее. Единственный стебель на теле тянется от бедра к груди наискось, и все это создает впечатление, что я надела на себя всего несколько темных нитей. Телесные туфли