политических игрищах и притащить на прямой эфир, чтобы она поддакивала ему?

А что, если он угрожал ей? Что если…

Картины одна хуже другой всплывали перед глазами, и я поняла, что не смогу спокойно жить, если не узнаю правду.

Если у Мулцибера действительно были шпионы по всей галактике, то им не составит труда отыскать мою сестру и выяснить, что с ней.

План, зародившийся в голове, в начале напугал меня, но я приказала быть себе сильной.

Раз уж я оказалась в непроглядном аду, значит, должна соответствовать обстоятельствам.

Как он так сказал?

«Слабые подыхают в Адских Землях.»

Что ж, с этого момента я больше никогда не буду слабой. Я не позволю ему причинять мне боль своим безразличием и моральными пытками, оказавшимися куда страшнее физических.

***

Когда я попросила у Энже платье на заказ, она лишь слегка приподняла брови, но кивнула, сказав, что оно будет доставлено мне к вечеру.

— Как раз успеют к приему, — она немного нахмурилась, глядя на меня, — ты уверена, что подобный крой — это то, что тебе нужно?

— Уверена, — усмехнулась я. — Что за прием?

— Эм не сказал тебе вчера? — ее удивленный взгляд пилит меня, и я делаю неопределенное движение плечом.

— Нам было не до этого.

— Твою налево, Диана! Я не желаю знать такие подробности!

Усмехнулась и едва ли не выдохнула от облегчения. Теоретически, я ей даже не солгала.

Мы шли по длинному коридору в крыло дома, где я еще ни разу не бывала. Прогулки мне не полагались, но сегодня, судя по всему, был какой-то особенный вечер.

Запыленные углы в этом крыле попадались все чаще.

— Чтоб к вечеру тут все блестело, — распоряжается Энже, и горничные, вереницей тянущиеся за нами, быстро-быстро кивают.

— Это тебе понравится, — она подмигивает, хватаясь руками за кованные огромные ручки на двустворчатой двери. — Раньше мы пользовались этим залом чаще.

— Раньше? — удивляюсь я, оглядывая вековой слой пыли на резных металлических светильниках. — Энже, да тут, судя по всему, лет двести никого не бывало!

— Что-то около того, — усмехается женщина, вводя меня в ступор, и распахивает двери.

На меня набрасывается затхлый запах склепа, и я закашливаюсь.

— Ну… Мы здесь проветрим, — смущенно добавляет Энже. — Суть-то не в этом.

Смотрю на нее с сомнением, а потом напрягаю зрение, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь.

Энже щелкает выключателем, и комната не освещается, нет, она погружается в какой-то полумрак, и все язвительные комментарии застревают у меня в горле.

Хрусталь на люстрах и светильниках бликами играет на полу и потолке, создавая впечатление, словно мы находимся внутри какой-то магической шкатулки. Стены сероватого цвета покрыты росписью серебряных листьев. Потолки возвышаются метров на двадцать и расписаны картинами, изображающими рай. В противовес этому, под ажурным стеклом пола находится роспись демонов, ада, и его мучеников. Да такие реалистичные, что едва ли не протягиваю руку беднягам, зашедшимся в немом крике. Но самым удивительным становятся резные хрустальные ширмы, расставленные в форме лабиринта.

— Нравится? — хмыкает Энже, видя, как я разглядываю все это зачарованным взглядом.

— Очень, — выдыхаю я. — Кто создал это чудо?

— Мулцибер, — с улыбкой отвечает она. — Кто ж еще мог такое придумать.

— И по замыслу, мы находимся где? В чистилище? — произношу я, разглядывая фрагменты живописи.

— Никогда об этом не задумывалась, — хмыкает Энже. — Лучше спроси у Эма.

— И он ответит ей, что по задумке, мы находимся в аду, пляшем на головах обреченных, пока сами не присоединились к ним, правда, Эм?

Меня всю перекорёживает внутри, а воздух в лёгких заканчивается. Я оборачиваюсь и сталкиваюсь глазами с насмешкой Лив, стоящей в дверях. Прямо за ней, положив одну руку на ее талию, находится и сам Мулцибер.

Неоновые глаза смотрят на меня тяжело, пригвождая к полу металлом. И пусть внутри все трясется от ревности и бешенства, я приказываю себе успокоиться и не доставлять ему удовольствия своей реакцией. Приподнимаю подбородок повыше, и взгляд Мулцибер темнеет еще больше.

— Чистилище, — выдыхает он, отпуская свою новую игрушку и заходя в зал. — Так ты чувствуешь себя здесь, Диана?

И почему у меня такая нездоровая реакция на свое имя на его губах? Почему он произносит его с таким придыханием, словно овивая меня цепями своей души?

— Нет, — чуть мотаю головой, чтобы снять этот морок. — Я чувствую себя здесь в аду. Лив права, — и дарю ей самую убийственную из своих улыбок. Девушка скалится и словно невзначай махает мне рукой с черной кожаной перчаткой на два пальца: безымянный и мизинец.

Я вздрагиваю. Она не забыла и поняла, кто стал причиной ее увечья. И винит меня, а не Мулцибера. Неприкрытая ненависть в ее взгляде говорит о том, что она уже убила бы меня, останься мы наедине.

— Какой чудесной способностью ты обладаешь, — Мулцибер говорит где-то сзади и в его голосе я слышу издевательские нотки.

— Какой же? — рычу сквозь зубы.

— Ра-зо-ча-ро-вы-вать, Диааааана…

Лив угодливо смеется, разносясь эхом по залу, а я сдерживаюсь, чтобы не зарыдать и не взорваться, сжимая руки в кулаки.

Какой же беспомощной и жалкой я кажусь себе! До слез из глаз. Одинокой, на планете, где почти каждый хочет моей смерти. А Мулцибер наслаждается тем, что я истлеваю у него на глазах.

Проклятый монстр! Ненавижу его! Ненавижу!

Оборачиваюсь и сталкиваюсь с ним глазами. Там разгорается то же пламя ада, что и вчера. Он уже предвкушает новое столкновение, и ему это нравится. Он питается моей ненавистью, сжирая каждую ядовитую стрелу, посланную моим взглядом.

— Очень жаль, что мне больше нечем удивить тебя, Мулцибер, — делая над собой невероятное усилие, я сдерживаю голос, чтобы он не дрожал. — Во тьме, вне времени, да прибудет он с нами.

Я склоняю голову в легком поклоне, произнося приветствие основателю Адских земель, и улыбка стирается с его лица. Он тут же впивается взглядом в лицо, пытаясь понять, что я задумала, но я все так же безмятежно улыбаюсь, неотрывно смотря ему в глаза.

Нельзя с ним ссориться. Только не сейчас. Иначе он запретит мне присутствовать на приеме. А мне необходимо туда прийти.

— Мы можем идти, Эм? — Энже подает голос впервые с того момента, как они вошли.

— Да, — задумчиво тянет он, все так же хмуро пиля меня глазами. — Сегодня отвечаешь за нее. Головой.

— Как и всегда.

Скулы Мулцибера сжимаются, но я все так же безмятежно смотрю на него.

Он дал мне понять, что Энже понесет наказание, если попытаюсь бежать. Но задумала я совсем не это, и только кланяюсь ему еще раз, весело подмигивая ошалевшей от