Возвращение в родительский дом было для Анны событием нерадостным, но, укрепив свой дух молитвами, она решила спокойно выдержать все испытания.

Прежде всего, как советовала Евпраксия, девушка во всем и всегда соблюдала осторожность. За столом не брала блюда, которые подносились только ей одной, пила лишь из своей чашки, на ночь запиралась в горенке и прятала под подушку нож. Внимательно присмотревшись к слугам, она сразу распознала тех холопов, которые служили Завиде, а среди них самыми преданными были Олбырь и Хвороща. Впрочем, на остальных слуг Анна тоже не могла положиться. Только конюх Никита, да еще старая повариха Офимья не вызывали у нее сомнений.

С Завидой и Бериславой Анна старалась не общаться и уходила из комнаты, едва на пороге появлялся кто-то из них. Молитвы, книги, рукоделие, посещение монастыря и храмов — вот из чего состояли дни боярышни Раменской. Завида даже пожаловалась Тимофею, что его дочь нелюдима и не удостаивает домочадцев беседой.

Неразговорчивость Анны вовсе не означала, что домашние дела были ей безразличны. Девушка незаметно наблюдала за всеми обитателями дома и многое примечала. По обрывкам разговоров она поняла, что Берислава опасается встречи Глеба с Анной и очень хотела бы видеть сводную сестру монахиней. Подготовка к свадьбе Глеба и Бериславы становилась в доме все заметней, и Анна с грустью думала о Надежде, сердце которой очень скоро будет разбито.

Порой Анне казалось, что в прошлом Бериславы есть некая тайна, известная лишь ее матери и тщательно скрываемая ото всех. Впрочем, это были только неясные догадки, не подкрепленные ни малейшими доказательствами.

Но больше всего девушку удивляли и настораживали странные отлучки мачехи, которые всегда почему-то совпадали либо с отсутствием Тимофея, либо с его глубоким сном. То, что отец иногда очень крепко засыпает днем или под вечер, казалось Анне более чем странным. Пару раз она слышала подозрительные смешки холопов и обрывки ехидных замечаний, что-то вроде: «Боярин спит, а боярыня на княжеской службе не дремлет».

Не понимая этих намеков, но чувствуя в них нечто отвратительное, Анна в конце концов не выдержала и обратилась за объяснением к Евпраксии. Княгиня долго не хотела говорить, щадя невинность и дочерние чувства Анны, но потом решила, что девушке лучше узнать правду от нее, нежели от грубых холопов. Открыв для себя неприглядную тайну отношений Завиды и князя, Анна была возмущена до глубины души и в первую минуту хотела немедленно бежать домой, чтобы разоблачить мачеху перед отцом. Евпраксия с трудом ее удержала и снова убедила быть осторожной:

— Пойми, дитя, если будешь действовать напрямик, только навредишь отцу. А тебя Завида сживет со свету, уничтожит.

— Как же быть? Над моим отцом холопы смеются, а он ни о чем не подозревает. Разве это можно терпеть?

— Надо, чтобы он сам разоблачил Завиду. Если же это будет исходить от тебя, она сумеет убедить Тимофея, что ты лжешь, клевещешь на нее. Тут следует действовать очень осторожно, обдумывая каждый шаг. Не забывай, что Завиду опекает сам великий князь, а с ним шутки плохи. Святополк не столько силен, сколько хочет таким казаться. Он никогда не щадит тех, кто разоблачает его слабости и пороки. Ведь даже такому удальцу, как Дмитрий Клинец, пришлось бежать от княжеского гнева. Подумай, что будет с тобой, если открыто выступишь против князя и Завиды.

Слова Евпраксии, и особенно ее ссылка на Дмитрия, убедили Анну. Девушка дала слово, что не сделает шага, не посоветовавшись со своей наставницей.

На другой день Анна заметила, как Завида всыпала в чашку с напитком какой-то порошок. Проследовав неслышными шагами за мачехой, девушка увидела, что питье предназначалось для боярина. Тимофей уже поднес чашку к губам, но тут Анна выбежала вперед и, схватив отца за руку, крикнула:

— Не пей, батюшка, в этой чашке какое-то зелье! Я сама видела, как Завида подсыпала!

Тимофей вздрогнул и наполовину пролил питье. От удивления он не мог вымолвить и слова, только переводил взгляд с дочери на жену.

— Зачем ты пугаешь отца, девушка? — спросила Завида. — Что ты видела, что знаешь? Я положила в отвар лекарство, которое укрепляет силы и унимает тревоги.

Голос Завиды звучал ласково, но в глазах, обращенных к Анне, светились колючие и злые огоньки. Девушка выдержала этот враждебный взгляд и с неожиданной смелостью заявила:

— Не от твоего ли лекарства отец так часто засыпает, а потом ходит как потерянный?

— Вот она — благодарность дочерняя! — всплеснула руками Завида. — Я-то стараюсь, лечу твоего отца от расслабленности, а ты меня еще упрекаешь! Вы не верите, что мое питье целебное? Глядите, я сама его выпью!

И мачеха действительно сделала несколько глотков. Анна поняла, что сейчас ей не удастся убедить отца. Завида через плечо бросила торжествующий взгляд на падчерицу.

Резко повернувшись, Анна устремилась прочь из комнаты, но в дверях столкнулась с незнакомым молодым мужчиной. Он удержал ее за плечи и внимательно рассмотрел. Смущенная дерзким взглядом нарядного красавца, Анна вырвалась из его рук и сделала шаг в сторону. И в следующий миг поняла, что перед ней не кто иной, как пресловутый князь Глеб. Поприветствовав боярина с боярыней, он снова посмотрел на Анну и спросил:

— Что же это за гостья в вашем доме такая красивая и строгая?

— Она в нашем доме не гостья, — ответил Тимофей. — Это моя дочь.

— Какая дочь?.. — не понял Глеб.

— Она у меня одна — Анна. Другой нет.

От удивления у князя даже челюсть отвисла. Несколько мгновений он растерянно переводил взгляд с Анны на Тимофея и Завиду, потом наконец спросил:

— А кто же была та, в повозке? Ведь все говорили…

— А я предупреждала тебя, что это могло быть ошибкой, — поспешила объяснить Завида. — Мало ли что люди болтают.

Анну позабавило столь явное изумление князя и та вкрадчивая любезность, с которой он вдруг обратился к ней:

— Прости, сударыня, что раньше не мог высказать тебе восхищение. Пока ты прятала свою красоту в монастыре, злые языки тебя оговорили. И я…

Он хотел еще что-то добавить, но, посмотрев в сторону двери, осекся на полуслове. В комнату вошла Берислава. Быстро оглядев всех присутствующих, она приблизилась к Глебу с раскрытыми объятиями.

— У этих злых языков, сударь, есть имена, — заявила Анна и вышла, резко захлопнув за собой дверь.

Она понимала, что встреча с Глебом, столь нежелательная для Бериславы, грозит ей новыми неприятностями. Но вместе с тем девушку поневоле забавляла и ревность сводной сестры, и тот интерес, который Анна прочла во взгляде нарядного красавца. Она вообще стала замечать за собой склонности, которые, конечно же, не одобрила бы ни покойная тетушка, ни другие благочестивые люди. Не раз она ловила себя на том, что ей доставляют удовольствие заинтересованные взгляды и похвалы мужчин. Анна укоряла себя за суетное тщеславие, но ничего не могла с собой поделать: ей все больше нравилось встречать доказательства своей привлекательности. Это убеждало ее в том, что и купец Дмитрий хвалил ее не из одной только благодарности.