рада... — выдыхаю я, обнимая его руками за шею. — Мне до сих пор страшно, но... сопротивляться своим чувствам я больше не хочу.

— А что хочешь? — шепчет он у моих губ. — Прямо сейчас?

— Нетрудно догадаться...

Стук сердца буквально за секунду набирает сумасшедшую скорость оборотов, шумит в ушах и крови, а дыхание учащается.

— Скажи...

— По... поцелуй меня, Никита.

Я чувствую его улыбку у своих губ, а в следующее мгновение он вынуждает меня лечь на спину и сам наваливается сверху. Тяжесть его тела рождает в моём собственном новую волну незнакомых чувств. Я цепляюсь пальцами в его волосы на затылке и почти умираю оттого, что он до сих пор тянет с поцелуем.

— Ник...

— Ты по-настоящему сводишь меня с ума, Ева, — горячо шепчет он мне на ухо.

Я хочу что-нибудь ответить, но тут Никита цепляет пальцами край моей футболки и медленно ведёт ладонью по коже под ней, вынудив меня задохнуться от ошеломительных ощущений. Вместе с этим он жадно набрасывается на мои губы...

Теперь он целует меня глубже, с силой стискивая свои пальцы у меня на коже.

Не знаю, что чувствует он, а я готова буквально расплавиться в этой невероятно интимной близости...

А ещё я готова целоваться с ним хоть целую вечность.

Но несмотря на шум в ушах, на лавину чувств, что нас обуревает и сжигает дотла, мы оба слышим это.

Хруст сухой ветки.

Как гром среди ясного неба.

Никита смотрит в сторону звука, я тоже задираю голову. Из-за деревьев выходит парочка, держась за руки, и девчонка, увидев нас, ойкает и, хихикая, тянет своего парня в сторону. Тот тоже замечает нас, улыбается широко и салютует двумя пальцами Никите.

Да уж...

Мы с Никитой переглядываемся, и меня вдруг пробирает невероятной силы смущение, от чего я прячу лицо в ладонях.

И тут громко урчит мой желудок.

Ещё лучше!

Стыд смешивается с неконтролируемым весельем, и мы оба начинаем хохотать.

Никита прижимается лбом к моему плечу и, всё ещё посмеиваясь, говорит:

— Хотел бы я, чтобы это означало голод по мне, но... — Он садится на колени и протягивает мне руку: — Ты всего лишь не завтракала. Пойдём на обед.

Мне всё ещё неловко от всей ситуации в целом, но я не уверена, что готова покинуть это место.

Хотя есть и правда хочется.

Никита помогает мне встать и отряхнуть одежду от веточек и земли, я тоже стряхиваю с его футболки щепки от коры дерева. Я первой отправляюсь в обратную дорогу, но Никита быстро ловит меня, обнимая одной рукой за плечи, и прижимается губами к моему виску. Я неловко улыбаюсь и обнимаю его в ответ за талию.

По дороге до главного корпуса мы с Никитой болтаем о разных глупостях, шутим и смеёмся. Что хорошо помогает мне расслабиться.

Ровно до того момента, как мы не начинаем собирать на себе любопытные взгляды ребят.

— Может, не стоит наши отношения совать всем под нос? — тихо спрашиваю я у Никиты.

— Смущают взгляды?

— Ужасно...

— Ладно, но только ради твоего спокойствия, — улыбается он, а в следующий миг смачно целует меня в губы и отпускает. — Готово!

— Ты невыносим, — качаю я головой, ощущая, как горит всё лицо.

Может быть, я не создана для отношений? Иначе, как объяснить, что наедине с Никитой я чувствую себя комфортно, а сейчас, когда кругом полно народу, мне жутко неловко?

Я осторожно смотрю на Никиту, когда мы входим в здание. Он выглядит расслабленным и вполне довольным. Впрочем, он наверняка не новичок в отношениях... А я... Мне до него далеко. К сожалению.

Чёрт, не сделала ли я глупость?

Нет.

То, что происходило в лесу... когда мы были одни... когда весь остальной мир потерял для меня какое-либо значение...

Нет, такое точно нельзя назвать глупостью.

Это наше. Чувства и ощущения, которые мы разделили на двоих. Которые принадлежат нам одним. Так и должно быть. Да.

А делиться этим с остальными... Может быть, со временем я и научусь не быть такой эгоисткой и затворницей. А может, Никита научит меня своему наплевательству.

Мы заходим в столовую, приветствуем Оксану и Стаса, которые уже сидят за привычным столом, моя соседка при взгляде на нас слишком понимающе улыбается и что-то говорит Стасу. Тот хмыкает и тоже смотрит слишком понимающе. Я, конечно же, краснею, чем окончательно выдаю себя с потрохами, но не расстраиваюсь. Скрывать ещё что-то от этих двоих желания нет, да и бессмысленно.

— Тани за столом нет, — говорю я Никите, вдруг чувствуя раздражение.

— Да, я заметил, — хмурится он в ответ.

Мы набираем себе еды, отменный вкус которой я уже начала принимать как должное, и идём к ребятам за стол. И не успеваем мы сесть, как Оксана преувеличенно равнодушно замечает:

— Свершилось, значит.

— Оксан, пожалуйста, — закатываю я глаза, подхватывая пальцами первый пакетик с сахаром.

— А Таня почему не с вами? — спрашивает Никита, прежде чем Окс успевает открыть рот.

Отвечает Стас, пожимая плечами:

— Сказала, что хочет погулять и даже не расстроилась, что мы не хотим составить ей компанию.

И как раз в этот момент она входит в столовую, и что-то в её взгляде на нас мне не нравится. Как и информация о том, что она изъявила желание погулять, когда ни меня, ни Никиты не было поблизости.

Я пристально слежу за тем, как она берёт себе еды и направляется к нам. Слежу, как она опускает на стул напротив меня, как, не поднимая глаз от подноса, тихо произносит: «Привет, ребята», как приступает к еде. Я не отрываю от неё глаз, когда ребята начинают обсуждать то, что нам приготовили для задания на следующую неделю.

Потому от меня не ускользает, как её плечи немного расправляются, словно она расслабилась, оставшись незаметной. Словно... быть Тихоней ей выгодно.

Интересно, может быть так, что всё это время она лишь притворялась таковой?

И тут она осторожно, из-под ресниц, смотрит на меня. Удивляется, что