Сверху с балкона ей свистнул Кобальт.

– Будь умницей, расскажи Кобальту, что ты чувствуешь.

Слишком поздно.

Клевер закрыла глаза, не желая, чтобы лицо Кобальта было последним, что она увидит в жизни. Она пыталась думать о хорошем. Об отце, о том, как шлепают весла по озерной воде. Но яд продолжал захватывать тело. Раздвоенным языком нащупал печень, заполнил легкие. Вскоре гадюка обвилась вокруг ее сердца. Оно отчаянно забилось, словно пойманный в норе кролик, но потом стало замирать.

Еще два слабых удара.

Папа, прости меня.

Еще удар.

Мама…

Сердце Клевер остановилось.

Когда змея проползла по шейным артериям и свернулась в теплой пещере ее черепа, глаза Клевер открылись, но она ничего не увидела. Клевер Элкин умерла.

В темноте мелькали цветные искорки. Думать не получалось. Утонув во тьме забвения, Клевер видела обрывки угасших воспоминаний. Мертвый кролик. Запах серы. Звук бьющегося стекла и голос Уиллита. Это были самые первые ее ощущения, пришедшие к ней, словно сон, после гибели. Они были ключами к разгадке тайн ее прошлого, но слишком слабыми – и слишком поздно.

* * *

Клевер очнулась в намокшей холщовой палатке, на набитом конским волосом матрасе. Рядом лежала кучка одежды, на ней – стопка книг. Палатка была теснее, чем можно было ожидать от рая, зато здесь приятно пахло лавандой и утиным супом.

Клевер различила расплывающиеся очертания старушки, которая что-то вязала, сидя в изножье кровати. Шея ее была туго обмотана шарфом из той же зеленой пряжи, из которой она медленно, петля за петлей, вязала что-то неловкими узловатыми пальцами.

– Я умерла? – спросила Клевер, протирая глаза.

– Была мертвее мертвого, – ответила старушка голосом, похожим на шелест сухих осенних листьев. – А теперь хлебни-ка лучше бульона.

Клевер со стоном перекатилась на спину и, борясь с дурнотой, пристроила голову на сложенный в изголовье плед. Рядом с ней стояла миска с горячим супом, аромат которого был так хорошо ей знаком, что казался родным. Среди темных полосок капусты плавала утиная ножка. Рот наполнился слюной, но Клевер была еще слишком слаба, чтобы есть.

– Мы с вами знакомы? – спросила Клевер.

– Уж будь уверена!

– Вдова Хеншоу? – воскликнула Клевер. К этому времени ее зрение прояснилось достаточно, чтобы узнать свою соседку с озера Саламандра.

– Вы здесь? Как вы меня спасли?

Распутав шарф, вдова сняла с шеи оловянный медальон и открыла. Внутри его стенки были припорошены небесно-голубым порошком.

– Дала тебе остатки Порошка. Берегла его на крайний случай. Думаю, это и был самый что ни на есть крайний случай.

Сто лет назад Общество отдало мне на хранение объект номер сорок один. Пестик, – продолжала вдова. – Если Пестиком размолоть в ступке зуб – а зуб размельчить очень непросто, – то получится синий Порошок, который может вылечить почти любой недуг.

– Общество? Так вот почему вы хранили все эти журналы! Вы хотели, чтобы я их нашла, да?

– Я пообещала твоему отцу, что не стану рассказывать тебе о диковинах. Ну, а уж если ты сама прочитаешь… – она с хитрым видом развела руками. – В конце концов, ты узнала правду.

– Отец…

– Порошок бы на него не подействовал. Он к тому времени уже ушел слишком далеко. Есть такие раны, с которыми даже Порошку не совладать… – Вдова замолчала, заметив скорбь Клевер. – Мы обо всем позаботились, мой ягненочек. Он упокоился с миром.

– А как вы попали сюда, в Брэкенвид?

– Перебралась сюда из-за льда, – сказала вдова. – Денег, чтобы комнату снять, у меня нет, но пока и этой палатки достаточно.

– Из-за какого льда?

Вдова выудила из кармана фартука большую деревянную ложку и приложила ее сзади к уху. Сотни раз Клевер видела, как она это делает, и все равно не смогла удержаться от улыбки. Вдова была очень туга на ухо, так что Клевер придвинулась поближе и заговорила громче:

– Я спрашиваю: из-за какого льда?

– Когда твоего папочку убили, – зашелестела вдова, – и ты пропала, озеро будто траур объявило. В одну ночь покрылось льдом, как стеклом. Оно стало вспучиваться, трещало – ты такого треска и не слыхивала! Лед вставал на дыбы, огромные глыбы и малые осколки лезли наверх, как ножи, и этот лед до сих пор все еще ползет вверх по реке.

– Ужас… – прошептала Клевер. Она не могла заставить себя признаться, кто в этом виноват, но чувствовала, что старая вдова и сама знает больше, чем говорит.

– Мы там чуть не околели от холода, – продолжала вдова. – Одни подались к родне, другие в Зубчатую прерию, чтобы там переждать. Я поехала в Нью-Манчестер, думала найти Агата. Но, слышала, там случился какой-то переполох, так что он едва унес ноги из города. Никто не знает, где его теперь искать. Говорят, браконьеры устроили у него разгром. Вот я и отправилась сюда, за помощью.

– От Оберна?

– Господи помилуй, нет. Мои мальчики сражались за Оберна во время Луизианской войны и погибли ни за понюшку табаку. Потому что все обещания – свободы, равенства – все они куда-то исчезли, как только дым рассеялся.

Ну уж нет, я пришла проведать старых друзей. Рут Ямаду. Эфрама Картера. Они залегли на дно, как и остальные, но я уж постараюсь их отыскать.

Эти имена были знакомы Клевер по журналам.

– Вы хотите снова присоединиться к Обществу?

– Чтобы остановить этот лед, нужно какое-то мощное средство. Не беспокойся, ягненочек, все уладится, вот увидишь.

– А здесь не опасно для вас – в большом городе, я имею в виду?

– Никто не обещал нам, что будет безопасно, – высморкавшись в платок, вдова Хеншоу снова принялась за вязание. – Мои документы об освобождении потерялись, когда ты еще не родилась. Но я слишком старая, работорговцы на меня и не взглянут.

Клевер закрыла глаза, потому что палатка закружилась вокруг нее. Вдова Хеншоу держалась храбро, но положение было отчаянное. Как вытащить Ледяной Крюк со дна замерзшего озера? Это так же безнадежно, как пытаться найти Бокал на дне Винного болота. И вот последствия: самой доброй женщине из всех, кого Клевер когда-либо знала, пришлось сняться с насиженного места и покинуть дом из-за безрассудства Клевер, ее глупости, ее беспечности…

Увидев ее слезы, вдова ткнула девочку ложкой.

– Это ни к чему. Главное, ты жива! Ешь, ягненочек.

Старушка подбородком указала на миску, и Клевер сделала глоток. Бульон был подернут легким золотистым жирком. Клевер и сама не ожидала, что начнет глотать его с таким аппетитом. Прожевав капусту, она вытерла подбородок рукавом.