Кобальт так затряс головой, что с парика, как снег, посыпалась пудра.

– Я забыла сказать: ни в коем случае не заглядывайте внутрь.

– Надеешься, что этот трюк сработает со мной? – огрызнулся Кобальт. Но тут Шляпа издала странный звук, словно зазвенел хрустальный колокольчик. Пораженный Кобальт заглянул внутрь и сдавленно ахнул.

Когда сила Шляпы захватила Кобальта, из нее выбралась Пресноводная гремучая гадюка (успевшая, оказывается, туда заползти) и, все еще дымясь, свернулась кольцом на талии Клевер.

Кобальт протяжно застонал. Его глаза вылезли на лоб, колени подогнулись. Клевер опустила Шляпу на пол и отошла в сторону, подальше от извивающегося в своем нелепом костюме Кобальта.

И вдруг секреты – все разом – зеленым потоком хлынули из Кобальта и полились в Шляпу. Они извергались, как самый настоящий водопад из влажных шепотков и приглушенных криков. Клевер хотела лишь, пригрозив змеей, припугнуть Кобальта. Убедить его рассказать то, что она хотела знать. Но Шляпа перехватила инициативу. Всего через несколько секунд одежда на стремительно худеющем Кобальте стала обвисать. Вставные зубы со стуком упали на пол, а парик соскользнул, обнажив бледный шишковатый череп.

– Почему я стала диковиной? – выкрикнула Клевер, не понимая, кого она спрашивает, Кобальта или Шляпу. – Как справиться с Ледяным Крюком? И где мне найти Штопальщицу?

Но если в комковатом месиве и имелись ответы, у Клевер никак не получалось их выудить. Тайны, копившиеся годами, все лились в Шляпу, а сам Кобальт становился все легче, пока, наконец, его не приподняло в воздух, как воздушный шарик. Он парил в воздухе и дергался, как кукла на ниточке, за которую дергает капризный ребенок. За долгое время Кобальт настолько погряз в тайнах и секретах, что они буквально пропитали каждую каплю его крови и каждую клеточку тела. И сейчас синие струйки вытекали даже из его ушей.

Клевер, ахнув, зажала рот, но заставила себя не зажмуриться, чтобы не пропустить ни единого намека на секреты своей матери.

С ног Кобальта сползли чулки и вместе с туфлями свалились на пол, а вслед за ними упали и перчатки. Шляпа пожирала его целиком. Но она втянула в свой водоворот не все секреты. Одни синими дымками парили в воздухе, другие собрались на полу в лужицы. Некоторые расползлись и забились в щели или на осиных крылышках вились у окон. Те, у которых выросли паучьи лапки, проворно разбежались, а другие, похожие на слизняков, ползали по стенам. Комната наполнилась призрачными голосами.

Поток хлынул через край переполненной Шляпы, и Клевер в ужасе содрогнулась, когда мимо нее пронеслись голоса призраков прошлого. Она заткнула уши, чтобы не слышать оглушительных воплей. За несколько отчаянных секунд весь пол был затоплен, и Клевер пошатнулась, едва не сбитая с ног мутным бурным потоком. Но устояла и выпрямилась.

Кобальта больше не было. Он был выжат до конца. Над краем бурлящей Шляпы висела туманная дымка, а больше не осталось ничего, кроме одежды, вставных зубов да заскорузлого парика.

Все было кончено. Зал таверны превратился в руины. В разбитое окно лился неяркий грязноватый свет, лестница обгорела, завсегдатаи разбежались. Клевер не могла представить, какую часть этого потопа поглотила Шляпа, но видела, что множество секретов разбежалось по городу.

Держась за руку, недавно пылавшую в огне, Клевер осела на пол. Она ощупала шею, волосы и бок. Боль затихала, уступая место слабой пульсации. Девочка не пострадала, но если Кобальт и говорил что-то о ее матери, она этого не услышала.

– Я пропустила главное, – прошептала она. – И никогда не узнаю.

На верхнюю ступеньку забралась Сюзанна и ткнулась носом в ногу Клевер, как умаявшийся щенок. Клевер спела несколько тактов ее колыбельной, и Кукла заползла в мешок.

Шляпа пузырилась и пыхтела, как котел с мерзким рагу. Клевер старалась не смотреть в ее сторону и не заглядывать внутрь. Над краем варева заклубился, шипя, багровый туман. Клевер понимала, что подойти к нему за маминым секретом было бы сущим безумием. Шляпа была нечистой, опасной и пагубной диковиной. Она исковеркала душу Кобальта, так пропитала тайнами его тело, что он перестал быть человеком, а потом сожрала, как голодный пес глотает сосиску.

Клевер знала – перед ней само зло.

Стоя поодаль, она наблюдала, как Шляпа переваривает Кобальта. Постыдные воспоминания и жалкие мысли, которые жертвы надеялись унести с собой в могилу, теперь наполняли таверну мерцающими призраками и неприятными запахами. В последний момент, когда ей показалось, что Шляпа поглотила всю массу и смолкла, последний секретик выкарабкался, перебрался через край и взлетел в воздух, жужжа, как овод. Клевер попыталась поймать его, но тот стремглав вылетел за дверь, бормоча что-то о затонувшем корабле.

Наконец Шляпа утихла, замерла и снова стала похожа на обычную старую шляпу, потерянную пьяницей. Сохранилась ли в ней история, которая была так нужна Клевер? Девочка пнула шляпу. Та казалась пустой, но Клевер знала, что внутрь лучше не заглядывать. Но она не могла оставить ее здесь без присмотра, позволив дожидаться следующей несчастной жертвы. Она подумала, не сжечь ли ее в кухонной печи, но побоялась освободить и выпустить в город еще больше призрачных голосов.

Стоявшие на улице люди уже вызвали шерифа.

– Колдовство и смертоубийство! – кричали они.

Клевер сунула руку в саквояж отца и потрогала прохладные тяжелые инструменты: скатанные кожаные чехольчики со скальпелями и ланцетами, стеклянные флаконы. Все было на месте. Она повесила свой дорожный мешок на одно плечо, а саквояж – на другое. Шляпа в них не могла бы поместиться. Клевер поняла, что выбирать ей не приходится.

Содрогнувшись от неприязни, она надела Шляпу на голову и осторожно спустилась по разрушенной лестнице.

Волнение снаружи росло и распространялось, словно пережитые Клевер ужас и паника перекинулись на других людей. Шляпа то и дело сползала ей на глаза. Клевер и не догадывалась, что из-под тульи (куда она не осмеливалась заглянуть) выбрался еще один секрет – бледно-розового цвета. Этот секрет весил куда больше, чем другие, он нес в себе тайны целой нации и изо всех сил сопротивлялся притяжению Шляпы. Он выбрался, цепляясь мощными челюстями за бархатную подкладку. Десятилетиями он ждал теплого, ничего не подозревающего хозяина и дождался. В тот момент, когда Клевер спустилась с лестницы, этот похожий на длинную сороконожку секрет развернулся и скрылся в ее волосах. Ахнув, Клевер сбила Шляпу с головы, но секрет уже проник ей в правое ухо. И в тот же миг Клевер стало известно, как на самом деле началась Луизианская война.

* * *

От французских посланников сильно пахло плесенью и дегтем их корабельных кают. Посланник Дюран – высокий, с длинным лошадиным лицом – держался с достоинством, несмотря на белое пятно, оставленное на его жилете чайкой. Посланник Вертолет был невысок и кутался в дорожное шерстяное пальто, украдкой вытирая нос рукавом. Эти люди, мечтающие о ванне, сне и хорошей трапезе, чувствовали себя неловко в мраморном зале, украшенном гобеленами. Чашки они держали двумя руками, чтобы согреться.