На перекрестке девочка увидела людей, показывавших в сторону «Золотой пушки» и живо обсуждавших Кобальта.

– Убил девчонку и глазом не моргнул. Я сам видел!

Когда Клевер проходила мимо, один из зевак ее заметил.

– А это разве не она?

– Быть того не может.

– Говорю тебе, она!

Толпа росла, люди пошли за ней следом, потрясенно перешептываясь.

– Но ее же змея укусила! Я сам видел!

Пресноводная гремучая гадюка подняла голову, и толпа, ахнув, отшатнулась. Клевер протянула руку, чтобы засунуть змеиную голову под рубашку, но Гадюка, не дожидаясь, сама спрятала голову. Клевер остановилась.

Мысленно она пожелала, чтобы змея потрясла своей погремушкой. Из-под пальто тут же раздался резкий треск.

Толпа зевак стремительно поредела.

Так вот насколько они теперь связаны. Клевер представила, как змея обматывается вокруг ее талии. Гадюка повиновалась, и сухие теплые чешуйки туго опоясали ее.

– Мне никогда не нравились корсеты, – пробормотала Клевер, – а вот теперь обзавелась, да еще ядовитым.

Так, в объятиях существа, которое едва не отправило ее на тот свет, Клевер остановилась перед постоялым двором, где по-прежнему находился Кобальт. Мужество готово было изменить ей, и подгибающиеся колени тоже, а сердце трепыхалось, как выброшенная на берег рыбка, но другого способа найти мать у девочки не было.

– Если Кобальт не расскажет мне, – шепнула она змее, – то, может быть, расскажет тебе.

У входа в «Золотую пушку» она немного помедлила, чтобы собраться с мыслями, а потом вошла в темный зал. Хозяин убирал сломанные стулья и разбросанную по полу еду. Увидев Клевер, он ткнул в нее пальцем.

– Пошла вон!

– Кто там? – осведомился Кобальт. Он так и сидел наверху. Перегнувшись через перила, он радостно хлопнул в ладоши. – Надоеда? – он захихикал. – Ты же, кажется, умерла? Я это видел.

В дверях толпились люди, их было больше прежнего. Всех одолевало любопытство, и каждому хотелось посмотреть, как странная девчонка во второй раз будет тягаться с Кобальтом. Десятки людей следом за ней вошли в таверну, и их разговоры эхом отдавались от стропил.

– Она ведьма.

– А Змея-то при ней.

– Я видел, как волшебный дух тащит ее мертвое тело.

Клевер, прихрамывая, подошла к лестнице. Нога сильно болела, но Пресноводная гадюка, явно желая ободрить, обвила ее крепче. В мешке заворочалась Сюзанна. Клевер ощутила грозную мощь своих необычных соратниц.

– Я здесь из-за тайн, которые вы мне задолжали, мистер Кобальт. Без них я отсюда не уйду.

– Никто не может лгать Шляпе, – пропел Кобальт. – Почему же я чувствую себя обманутым? Что за игру ты ведешь, надоеда?

– Это вы обманщик и грубиян, – сказала Клевер, поднявшись до середины лестничного пролета. Огромный пес Кобальта спросонья зарычал. Увидев Клевер, он вскочил, едва не повалив стол и опрокинув стакан с уксусом.

– Хватит! – рявкнул Кобальт, и собака кинулась на Клевер.

Громадина прыгнула прямо с верхней ступеньки, обнажив желтые клыки. Казалось, боль в раненой лапе только прибавила ей злости. Клевер попыталась увернуться, но собака сильно ударила ее грудью, и они вместе полетели через перила на стоявший внизу стол. Собака скатилась на пол и попыталась встать, но лапы разъезжались на битом стекле в луже пролитого пива. Толпа попятилась от грозного зверя.

Клевер успела подняться на ноги как раз в тот момент, когда собака поставила передние лапы на стол. Стол закачался, но Клевер, оттолкнувшись, высоко подпрыгнула и ухватилась за железный обруч, на котором висели лампы. Она повисла на нем, словно коптящийся над огнем окорок, а собака рычала и клацала зубами.

Масло из покачнувшихся ламп попало Клевер на руку, но она все же сумела дотянуться до мешка. Вылетев, Сюзанна приземлилась у лап собаки. Пес наклонился, чтобы схватить Куклу, однако он мог бы с тем же успехом атаковать корабельный якорь. А вот Сюзанна дернула пса за ухо так, что он с размаху ударился массивной головой об пол. Не дав ему подняться, Кукла рванула его за шкирку и метнула так, что пес телом вышиб окно и с визгом скрылся из виду.

– Трактирщик! – заорал Кобальт. – Выстави эту малявку!

Вытащив из-под стойки старый мушкет, хозяин таверны приблизился к Клевер.

– Довольно, детка. Ты зашла слишком далеко.

Не слушая его, Клевер закричала от внезапной мучительной боли. Сначала она решила, что в нее выстрелил хозяин таверны. Но потом увидела огонь. В лампе загорелось масло, и ее рука вспыхнула. Клевер упала на стол, корчась от невыносимой муки.

Время, казалось, замедлилось, в голове замельтешили обрывки мыслей. Мелькали воспоминания о пациентах, покрытых волдырями и страшными шрамами от ожогов. Девочка пыталась напоминать себе, что она другая и ожогам не подвержена, но боль была настоящей, руку словно резали осколками стекла. Пытаясь сбить пламя, она заметила наверху Кобальта – прохвост собирался сбежать по лестнице.

Каждая жилка, каждая мышца кричала от мучительной боли, но Клевер заставила себя не обращать на это внимания. Когда пламя подобралось к шее, она перелезла через перила на лестницу, перекрывая путь Кобальту. Поднявшись по ступеням, она, оставляя за собой огненный след, двинулась на Кобальта, загоняя его в угол балкона.

Тем временем внизу Сюзанна крушила мебель ружьем хозяина таверны.

Пламя уже целиком охватило девочку, боль, словно банши, бушевала и выла внутри ее черепа. Клевер не спускала глаз с Кобальта. Но краем глаза заметила, что ее волосы раскалились докрасна.

Кобальт прижался к стене, широко раскрыв глаза.

– Кто ты? Что ты? – воскликнул он.

Его вопрос заставил Клевер остановиться. Пресноводная гадюка крепче обвила ее – змея тоже страдала, но, став единой с Клевер, так же не горела.

Когда от невыносимого жара, казалось, стал плавиться мозг, девочка услышала собственный обжигающий, как лава, голос:

– Меня зовут Клевер Константиновна Элкин, и я очень сердита на вас, господин Кобальт, – пламя вокруг, казалось, вторило бушевавшему внутри нее гневу. Этот гнев казался ей очень древним и поднимался к поверхности, как магма из недр вулкана. – Вы берете то, что вам не принадлежит. Вы обманываете. Вы совершаете насилие…

Наконец масло выгорело, и огонь с шипением начал опадать. В жизни Клевер не было ничего приятнее, чем дуновение прохладного воздуха на руке. Она выхватила Шляпу из рук Кобальта и спрятала за спину, словно задумав показать фокус.

– У каждого человека есть тайны, мистер Кобальт. Но у вас их слишком много. Пожалуйста, расскажите мне все, что знаете о моей матери, – с этими словами она сунула Шляпу Кобальту в лицо.