Однако тот остался в ином времени – надеюсь, во лбу кого-нибудь из тех, кто на нас напал в доме Эшвинга. Я оглянулась на светящуюся сферу, гадая, сойдет ли та за средство самозащиты или лучше не рисковать – наверняка у стражей есть что-нибудь помощнее.

Судя по шуму с улицы, на нее высыпали перебуженные жители соседних домов и собиралась уже целая толпа, готовая нас схватить. И настроенная настолько недружелюбно, что я тоже на всякий случай порылась в своем рюкзаке. Уже занесла руку над одной взрывной штучкой – и остановилась.

Если швырнуть ее в толпу, это будет очень мало похоже на «невзаимодействие». Может, в нашей ситуации безопаснее всего позволить себя схватить?

– В одной очень религиозной стране, где я был, – задумчиво выдал Дейман, глядя на дверь, – есть священные дни, в которые вообще никак нельзя работать и нельзя ничего, что можно счесть творчеством, а их бог в этот день приказал отдыхать. Нельзя делать то, что изменяет мир. Там почти сорок категорий занятий, запрещенных в этот день. Нельзя стирать, торговать, строить, разрушать, готовить, зажигать огонь, писать буквы и стирать их, ездить верхом, играть на музыкальных инструментах и даже трогать перо для письма. Вдруг случайно что-то напишешь.

– А дышать хоть можно? – хмуро поинтересовалась Айла.

– Можно дышать и даже петь. Только без аккомпанемента, – охотно поделился Дейман. – Нельзя взять фрукты от другого — а вдруг он сорвал их тем же утром и будет нарушен запрет на сбор плодов. Собирание букетов похоже на запрещенное вязание сена, а если откусишь печенье с буквами, можешь нарушить запрет стирать написанное. По этой же причине нельзя вскрывать конверты, а еще потому, что нельзя предметы разделять на части.

– Что же будет с тем, кто это нарушит? – поинтересовалась я с любопытством.

– В давние времена доходило до смертной казни, – серьезно отозвался Дейман. – Сейчас находят лазейки в собственных же законах, но для нас это пример того, как нельзя изменять мир.

Ян осмотрелся по сторонам явно в поисках чего-то потяжелее.

– Сложно не изменять мир, который жаждет тебя убить.

– Один раз мы уже вмешались в ход истории… – пробормотал Дейман. – Надо попробовать хоть в этот раз обойтись без…

– Ломайте дверь, они там, никуда не денутся!!! – перебил его голос снаружи. – Дом окружен высоким забором, не сбегут!

– Вот и стража, – ответил второй. – А ну-ка…

В дверь ударили чем-то тяжелым. Интересные они, конечно. Учитывая, что мы вовсе ничего не трогали и замок не запирали – лучше бы хозяева сначала попытались отпереть его сами. Но, видимо, вожжа под хвост попала – лишь бы крушить и ломать!

Конечно, им-то не нужно «не изменять мир»!

– Ладно, давайте надеяться, – Дейман поморщился от очередного сокрушительного удара в несчастное дверное полотно, – что мы сможем им объяснить важность происходящего.

– Если они попытаются со мной что-то сделать, я молчать не намерен, – решительно отказался идти на компромисс Ян.

Я оглянулась. Прятаться здесь явно бессмысленно, раз нас уже увидели через окна и услышали голоса. Да и потом, это просто глупо! Надо попасть на прием к кому-то влиятельному и всё рассказать. У меня аж дыхание перехватило от мысли, что мы сможем встретиться с тем, кто писал ту самую книгу!

Размышление прервала толпа стражей, которая вломилась наконец в дом. У меня уже был порыв попытаться отпереть замок изнутри, но Дейман приказал не вмешиваться – и мы все терпеливо ждали исхода ситуации.

– Держи их! – прыгал позади мужичок, видимо, хозяин хоромов.

Стража окружила нас, недружелюбно направив лезвия мечей. Вместе с ними в дом ворвался ледяной ветер, вихри снежных потоков и гомон с улицы.

Дейман поднял руки, привлекая к себе внимание.

– Спокойно! Мы вовсе не грабители, можете убедиться в этом сами.

Стража недолго думая сорвала с его плеча сумку и скрутила сзади запястья.

– Не трогайте сумку, там слишком ценный артефакт! – воскликнула я, бросаясь к ним наперерез в страхе, что сейчас снова может сработать эта проклятая штуковина.

– Вяжи их, – приказал главный стражник, и я обреченно выдохнула.

Всё катилось в бездну… до тех пор пока внимание стражей не привлек стоящий поодаль, точно настоящая напряженная рысь, сам Ян – фаэртонский герой!

– Господин Ян… – недоуменно выдохнул страж, отдававший приказ.

Оборотень, смекнувший, что его тут знают, тут же приосанился и царственно кивнул:

– Он самый. А теперь, давайте-ка… быстренько отпустите моих друзей и отойдите от нас на шаг. И меньше вопросов – я здесь по поручению его светлости герцога дель Йенса. И ваше вмешательство сейчас может оказаться непоправимым! А ну! Расступились, кому говорю. Очистите помещение и дайте мне встретиться с его светлостью, пока не стало слишком поздно.

Кажется, его речи удивилась даже Айла, бросив на нашего оборотня  заинтересованный взгляд.

Глава 23.1. Дейман

Прошло несколько часов. За окнами кладовки брезжил поздний зимний рассвет. Мы с Лилиан скромно устроились на полу, подстелив то ли гардину, то ли просто выцветший кусок ткани. Айла, скрестив руки на груди, замерла в уголке, в тени, и опасливо поглядывала на нас. Кажется, она до сих пор ничего не понимала. Ян взгромоздился на крупный ящик и беззаботно болтал ногами. Он единственный из всех нас чувствовал себя прекрасно.

Еще бы. Очутись я в своем времени, где мне суждено стать великим генералом, тоже бы радовался.

– Ты уверен, что это хорошая идея? – наверное, десятый раз спросила Лилиан.

– Разумеется! – легкомысленно ответил он, продолжая болтать ногами. – Вы же просили этого вашего невзаимодействия. Что вас не устраивает?

Я промолчал.

Когда оборотень сказал: «Дайте мне встретиться с его светлостью», я наивно решил, что нас отвезут во дворец. Но Ян был… Яном. Он заставил стражу отправить гонца во дворец и пригласить правителя всей страны спозаранку явиться на беседу с ягги знает кем в особняк, который в эту эпоху даже не находится в черте Гернборга.

Притом входная дверь была выломана, и через нее в дом задувало снег. На кухне сидела группка сонных