Ренат крепче сжимает ладони на моих плечах и прижимает к себе. Тимофею больно, но выбор сделан и уже давно. Ему придется смириться и попробовать найти свое счастье. Но только не со мной.

– Пожалуй, пойду, – Тим засовывает руки в карманы и отправляется к выходу.

– Мали, иди ко мне, – Ренат перетягивает на себя внимание Мали, – хочешь посмотреть какой у бабушки с дедушкой большой бассейн?

– Я хочу с Тимом посмотреть, – она еле сдерживаться и смотрит на входную дверь, в которую тот вышел.

– А со мной?

– И с тобой тоже, – Мали вздыхает и забирается к нему на руки.

– Натворили вы дел, – Семен Владимирович садится на место Тимофея и смотрит через стеклянную дверь, как Ренат показывает Малике бассейн и сад, – давно не виделись, Сонь.

– Давно, – смотрю на всех, таких родных и понимаю, как сильно я по ним скучала. Все так изменились. Семен Владимирович и Рината Максимовна постарели, Милана очень повзрослела. Все стали другими, – мне жаль, что так все вышло. Но я уже ничего не могу исправить.

– Я скучала, – Милана подходит и обнимает меня, – слышу, как ее плечи трясутся от слез и понимаю, что и сама плачу.

– Я тоже, – вытираю глаза, – у тебя такие дети красивые.

– У тебя Малика тоже, – она отклоняется и на ее лице читается облегчение,– вы же не пропадете больше?

– Мы с Мали в Питере живем, но что будет сейчас, не знаю. Мы пока с Ренатом не договорились.

– Он вас никуда не увезет, – вставляет Семен Владимирович, – слышал, Ренат?

– Слышал и не собирался, – он возвращается с Мали в гостиную.

– Хочешь клубники? Там твой двоюродный братик еще не все съел, – Милана улыбается Малике и приглашает ее в столовую.

– Иди, мы с папой тут, – ободряю я дочку.

– А вы двое? – Семен Владимирович разглядывает нас с прищуром, – у Мали нормальная семья или как?

Я опять вспыхиваю и оборачиваюсь на Рената.

– Отец, мы сами разберемся.

– Уже! Еще четыре года назад как разобрались, так до сих никто в себя прийти не может. Делайте, что хотите, но чтобы я внучку видел по выходным и на праздники. А с Тимофеем я еще поговорю. Соня баба, что с нее взять. Но он же мужик, где мозги были? Ай, – в сердцах он махает в сторону Рената, – два сына, оба без мозгов.

Отлично.

– Отец.

– Художницей, значит? – Семен Владимирович берет в руки фигурку слона и рассматривает поближе.

– Да, – присаживаюсь рядом с ним, – лепить не любит вообще, ей бы только раскрашивать. Весь диван в гостиной разноцветный теперь. А когда-то был белым.

– Есть еще хоть что-то, что вы от нас скрыли?

– Нет, – я качаю головой, – завтра нам нужно уезжать, но мы обязательно будем приезжать.

– А ты что? – Семен Владимирович смотрит на сына.

– Еду с ними.

– Хорошо, – Семен Владимирович откидывается на диване, – внучка еще одна, Рита, ты представляешь?

– Она вся в Рената и деда, – Рита Максимовна присаживается рядом со мной, – Соня, не пропадайте.

– Не пропадем, – я слабо ей улыбаюсь.

– Мам, – Мали появляется в комнате как ураган, – у меня брат и совсем маленькая сестричка. Как моя самая большая кукла.

– Вырастет, – тянусь к ней и усаживаю у себя на коленях.

Потом был обед, на котором Мали предсказуемо всех очаровала. Она такая открытая и веселая, что в нее невозможно не влюбиться.

Я подержала на руках малышку Миланы, познакомилась с ее сыном и мужем. Оказалось, у нее замечательная крепкая семья. Так за нее рада.

Не могла ничего поделать, все время посматривала на Рената, который тоже не спускал с меня глаз. Что будет между нами дальше? Сможем ли мы найти общий язык на этот раз или нас опять ждет неудача?

В конце дня Ренат опять отвез нас в гостиницу и пообещал заехать завтра, чтобы вместе ехать в аэропорт. Он летит вместе с нами, и мне опять страшно.

Что будет дальше?

Я вижу, как Соню пугает сближение со мной.

Наверное, самым разумным было бы дать ей небольшую передышку, чтобы прийти в себя и потом постепенно начать привыкать друг к другу. Но даже те часы, что я провожу один – настоящее мучение.

Не могу без нее и дочки.

Перелет был хоть и недолгим, но все равно выматывающим. В их квартиру мы приезжаем уже к обеду, и Мали потихоньку клюет носом. Соня укладывает ее в детской, пока я с большим любопытством исследую квартиру.

Она довольно просторная, три комнаты и большая кухня. Все в светлых девчачьих тонах. Много Сониных работ, рисунков Мали в рамках и следы дочкиных шалостей в виде разноцветного дивана.

– Как тебе? – Соня останавливается в центре гостиной и улыбается, рассматривая цветную абстракцию.

– Концептуально, – я усмехаюсь, – у меня есть пара твоих работ.

– Вот как? – Соня удивляется, – и каких?

– Розовая Соня.

– Черт, я там голая, – она мгновенно краснеет, – но хорошо, что она у тебя.

– Правда?

– Натка при ее продаже сказала, что скульптуру обязательно купит какой-нибудь толстосум и будет дрочить в своем пентхаусе на мой пластиковый зад. Так что с ее продажи мне это предположение покоя не дает.

– У твоей подруги отлично с юмором, – усмехаюсь и прикусываю губы. Лучше Соне не знать, какие мысли меня посещали, когда я прикасался к ее пластиковому клону.

– Она крестная, – Соня проходит мимо меня в сторону кухни, – хочешь кофе?

Крестная, значит. Повезло Мали с крестными…

– Давай, – застреваю у стеллажа с книгами и альбомами. Вытаскиваю тот, где Мали совсем маленькая и на обложке огромная цифра один. Захожу в кухню и присаживаюсь за стол, кладу на него альбом и начинаю медленно пересматривать фотографии.

Тут все, с самого рождения. Тим встретил Соню с Мали из роддома, часто мелькал на снимках с ней на руках. Есть фотографии с крещения и празднования годика.

– Он заменил меня и видел все то, что я уже не смогу, – с трепетом и печалью смотрю на свою малышку в руках Тимофея.

– Ты женился, я думала, у вас будут свои дети, – голос Сони совсем тихий и растерянный.

– Я не хотел от нее детей, просто пытался заглушить тоску, – листаю глянцевые страницы и жадно впитываю в себя образы на фото, пытаюсь запечатлеть в памяти.

– Наш брак был таким коротким. Я думала, у тебя получилось пойти дальше, все забыть.

– Нет, Соня, – качаю головой и пристально смотрю ей в глаза, – я ничего не забыл.