обратное движение. Оно также аналитико-синтетическое. Таких цепочек, как вы понимаете, в нелинейной системе неимоверно огромное количество. Аналитический процесс начинается со спектра, части которого снова спектрально делятся и так далее — до максимально возможного прохождения сигнала, если это не обременено дополнительным волевым импульсом. Представьте: первый ряд — 7, второй — 49, третий —343, четвертый — 2401 и т. д. Если использовать обычное представление о семикратности, то к концу седьмого ряда мы подходим к миллиону частей. К концу четырнадцатого — это уже почти семьсот триллионов. А к концу двадцать первого — почти шестьсот пентиллионов. Разве можно такое количество частей рассмотреть? Вот когда проявляет себя механизм обратного действия. Как вы помните, наряду с аналитическим процессом идет синтетический: наряду с усложнением идет упрощение. Закон Семикратности действует одновременно с законом Нейтрализации. Отдельные частички анализа собираются в группы, систематизируются. Вот она — божественная троица, триединый бог: мужское начало, женское начало и результат их интеграции и нейтрализации — Вселенский Принцип Проявленного Существования.

А теперь попробуем пойти индукционным путём — от общего к частному. «Скальпель интеллекта» везде, где нужно. А нужно, как правило, только там, где еще не был, там, где ново, где есть страстный эффект. А страстный эффект — это инстинктивное любопытство, завладевающее вниманием сознания. И чем крупнее предмет или явление, тем более длителен эффект инстинктивного любопытства. Это так же относится к предметам и явлениям, в которых ярко выражена многосоставность, к явлениям ведущим себя динамично. Сила воздействия геометрически возрастает, когда одновременно проявляет себя и размер, и многосоставность, и динамичность, как в целом, так и в частностях. В психологии этот страстный эффект — краткосрочное инстинктивное любопытство — связывается с работой механизмов ретикулярной формации и назван ориентировочным рефлексом. Это врожденная реакция организма на изменение окружающей среды, и связана она с выживанием индивида. Анализ идет как бы выборочно. «Скальпель интеллекта» везде, где есть необходимость для более быстрого осуществления синтеза. Попеременно детали целого выступают в качестве фигуры. Многочисленность составляющих, «добытых» путем все более дифференцированного анализа, начинает структурироваться через начинающуюся систематизацию этих составляющих. В конце концов, мы получаем в достаточной мере отсканированные предметы или явления. Они вроде бы те же, но уже и не те. По мере увеличения количества контактов с предметом или явлением мы все яснее и яснее представляем его. Это зависит от того, что эти предметы и явления через повторение в различных ракурсах (аналитический — количественный показатель) все четче оставляют следы в банках нашей памяти. Через это усиливается процесс систематизации. Через рост аналитического количества происходит все большее сгруппирование данных анализа: выстраивается своеобразная иерархия (алгоритм) на основе количественно-качественных преобразований синтетического процесса. А это и есть проявление все большей и большей принципиализации предмета или явления. В нем все меньше «любопытного», а значит, и меньше страстных моментов. Это происходит и при непроизвольном, и при произвольном внимании с одной лишь разницей, что при произвольном внимании «любопытные» стороны мы должны обнаруживать сами. Это все то же пресловутое «дорасти до вопроса», т. е. пролонгация внимания зависит от поставленных цели и задач. Так организм заполняет банки памяти, в которых систематизированные блоки информации располагаются иерархически: в зависимости от значимости для жизни в социуме и в связи с безопасностью организма вообще (на нижних уровнях бессознательного). Ядерные конструкты Келли в основном, скорее всего, прерогатива личного бессознательного, а точнее, нижнего отдела астрального тела, ибо закладка их происходит в период, когда еще нет осмысления, как такового, внешней среды, то есть импринтно, поэтому слабо поддаются реконструкции.

Возвращаясь к ориентировочному рефлексу, можно сказать, что предмет или явление становятся нам менее интересны по мере все большего их узнавания: в них все меньше «любопытного», меньше страстных моментов. В качестве примера хочу продемонстрировать всем известные явления: пламя костра, как частность вообще пламени, и волнение океана. Фигурально выражаясь, этим можно наслаждаться бесконечно. Думаю, что длительное непроизвольное внимание в данном случае есть результат размытости формы. Отсюда невозможность окончания аналитической части целого, что ведет к невозможности завершения гештальта, невозможности достаточно четкой систематизации в относительно короткий промежуток времени.

Итак, сделаем промежуточный вывод: «инстинктивное любопытство» — это минимальная страстность, позволяющая сознанию задерживать внимание на всем новом, даже если это новое — хорошо забытое старое. Этот каламбур как нельзя лучше передает суть «уставания» внимания. Если внимание скачет с объекта на объект, то это нормальное в обычном понимании состояние сознания, позволяющее контролировать эти объекты. Вы никогда не пробовали смотреть в одну точку долго? Наш «скальпель» очень быстро устает и далее нужна воля или достаточная стимуляция, чтобы удерживать внимание на этой точке.

Думаю, по поводу минимума страстности, где этот эффект играет положительную роль, сказано достаточно однозначно и, надеюсь, достаточно полно. Но кроме «нормальных» проявлений страстности есть еще и гипертрофированные. Оставим те из них, которые мы считаем положительными, и сразу начнем разговор об отрицательных, потому что именно это интересует нас по заданной теме. Сеченов называет рефлексы, осложненные сильной страстностью, рефлексами с усиленным концом. Вот что он пишет о страхе: «Страх… и со стороны психического содержания, и по внешнему виду всего явления, принадлежит, без всякого сомнения, к отделу страстей. Следовательно, гипотетическая схема испуга есть вместе с тем анатомический образ аппарата, которого деятельность есть страх».

Оставим комментарий по поводу последнего предложения цитаты до разговора об испуге, чем мы займемся в следующей главе. Сейчас же мне хочется привести еще одну цитату, где Сеченов показывает, как чувственные следы формируются в так называемые демонические цепи. Те образования, которые через многократно повторяющуюся аффективность вводят человека в измененное до неузнаваемости состояние сознания. Он говорит,

…что запоминанию впечатлений должно соответствовать образование определенных следов возбуждения в нервной организации, следов тем более многочисленных и разнообразных по сочетаниям, чем чаще повторялись внешние влияния в форме изменчивых сумм.

…Соответствуют ли реальное и воспроизведенное чувствования друг другу по содержанию?

Здесь на первое место должна быть поставлена возможность их тождества. Известно, например, что у порядочного человека воспоминание о каком-то неблаговидном поступке из прошлого может вызвать краску стыда даже в отсутствие свидетелей. К этой же категории относятся случаи тошноты при воспоминании о чем-нибудь отвратительном, слюноотделение у голодного при мысли о лакомом куске; так же случай воспроизведения «гусиной кожи» при мысли о холоде… Последние примеры важны еще в том отношении, что в них сказывается равнозначность реального и воспроизведенного чувствования как процессов, равнозначность акта действительного видения лакомого куска и воспоминания о нем, реального чувства холода и холода воображаемого, так как обе формы чувствования заканчиваются тождественными