Вместо ответа он прижался губами к моей шее, и я все-таки запаниковала. Вцепилась в него ногтями, пытаясь отодрать от себя, и Брэн взвыл от боли. Тогда я сначала ударила его в нос, но уже не ладонью, а кулаком, и коленом в живот. Последний удар получился совсем слабым, и скорее разозлил парня, чем остудил. Он схватил меня за горло и прижал к постели.

— Ну чего ты дергаешься? У меня давно не было рыженькой. Расслабься, потом еще будешь просить добавки.

Меня едва не стошнило от отвращения к человеку, которого считала едва ли не идеалом парня. Я отползла подальше и поджала колени, чтобы, если что, ударом ноги оттолкнуть придурка. Ноги у меня может и короткие, но сильные.

— Рыженькой не было? Ты что, урод, коллекцию составляешь?

Брэн не стал отвечать, но по самодовольной ухмылке все и так было ясно. Он расстегнул рубашку, демонстрируя неплохое такое тело, даже очень хорошее, но будь я проклята, если поведусь на такой дешевый трюк. Увлечение тем, что снаружи, меня и так завело в… да вот сюда и завело.

— Предупреждаю, я буду кричать.

— Да я только за. Только учти, что в этой части академии все равно никого не бывает, тем более в пятницу поздно вечером.

— Ах ты, сволочь! — прошипела я. — Все предусмотрел.

— Иначе никак. Сама понимаешь.

Я отодвинулась еще немного и уперлась спиной в изголовье.

— Ты в курсе, что это попытка изнасилования?

— Ты все неверно истолковываешь, — ответил мне этот волк в овечьей шкуре. — Я просто пытаюсь вести наши отношения на новый уровень.

— Черта с два! — заорала я не своим голосом. — Помогите! На помощь! Убивают!

Вот сейчас бы мне провалиться куда-нибудь! Да хоть бы и в ту зловещую библиотеку. Даже призрачный череп был предпочтительнее мерзких поцелуев этого больного урода. Брэн перешел в наступление, и я кубарем скатилась с кровати на пол и побежала к двери. Брэн двинулся наперерез, я кинулась в обратном направлении. И мы начали бег по кругу. Я скинула туфли и, вооружившись одной, нацелила длинный тонкий каблук парню в лицо.

— Еще шаг, и эта шпилька будет у тебя в глазу.

— А ты сначала допрыгни до него.

— Ты еще издеваешься?! — взвыла я и поднырнула у него под рукой. Маленький рост не всегда помеха.

Дверь была ожидаемо заперта, хотя я не видела, чтобы Брэн возился с ключами. Ах, ну это же он моделировал пространство, значит, и дверь с внутренней стороны создал он. Это же третий курс, я понятия не имела, на что еще он был способен.

— Я не хочу причинять тебе вред, — сказал Брэн, разводя руки в стороны. — Напротив. Я хочу, чтобы мы оба остались довольны. Ты моя девушка и ты мне нравишься. Честно.

— А другие? Блондинки, брюнетки, — я буквально кипела от злости. — Они тоже остались довольны?

— В большинстве своем, да.

Отсутствие совести абсолютное и совершенное. Я оказалась зажата в углу, бежать некуда, да и сколько я смогу петлять по комнате, где кроме кровати и нет ничего?

— Брэн. Брэн, одумайся.

Он смотрел мне в глаза, и они больше не казались мне прекрасными, а взгляд — добрым и романтичным. Какой я была наивной, падкой на красивые мордашки дурой.

Дверь резко распахнулась, и на пороге застыла высокая стройная фигура. Женская, в узком красном платье с разрезом до бедра. Ни на ком другом из моих знакомых, кроме Моники, оно не сидело бы так идеально.

— Так, значит? — угрожающе тихо спросила Моника и тряхнула волосами. — Единственная и неповторимая, значит? Самая красивая, значит? Ничего не хочешь мне объяснить, милый?

Я сползла по стеночке, давясь нервным смехом.

— Моника? — тупо спросил Брэн.

— А на кого похожа? — прищурилась она. — Что, начал имена забывать? Так я тебе напомню.

Она в три шага подошла к нему и, отведя руку, совсем не по-женски заехала ему кулаком в глаз.

— Моника, — твердо сказала она и ударила коленом ему между ног. — Блондинка.

Потом размахнулась и добавила еще по лицу, без жалости расцарапывая щеку крупным перстнем-розой.

В комнату вошел Шанти, а за ним я увидела еще Сути, Аню, Рилана и Эрта. Друзья что-то тихо сказали Шанти и, помахав мне рукой, удалились. Я выбралась из угла и подбежала к Шанти.

— Какого черта происходит? — спросила я. Он приподнял брови, молча указывая на взбешенную девушку, которая явно еще не закончила.

— Аддисон мне все рассказал. Ты, дерьма кусок, пел мне в уши, как меня любишь, что мы пока не можем афишировать наши отношения и далее по списку. А в это время крутил с этой рыжей. И ладно бы только это. Что скажешь про список побед?

Брэн молчал, корчась у ее длинных ног, и Моника брезгливо отошла подальше.

— Что, придется попросить другого озвучить твои мерзкие наклонности?

Тут уж Шанти пришлось выйти на сцену. Обнимая меня за плечи, он с неохотой заговорил:

— Я пообщался сначала с однокурсниками Брэна, потом с некоторыми его бывшими девушками, пока не узнал любопытную вещь. Брэн выбирал себе самых красивых девушек с первого курса, сортируя их… по цвету волос. Если ему удавалось их соблазнить, он отмечал это в дневнике. Эрт смог его достать. Брэн всегда связывался только с первокурсницами, но пока ему удавалось обойтись без скандалов. Те девушки, с которыми я разговаривал, на него, конечно, обижены, но в целом предпочитают не вспоминать, как их обманули.

Похоже, я первая, кто решил дать отпор, а не быть соблазненной кудрявым красавчиком.

— В последних графах дневника значилась одна блондинка и одна рыжая, — глухо закончил Шанти. — Найти блондинку оказалось нетрудно.

Моника гордо вскинула подбородок и поправила платье, собравшееся складками на бедрах.

— Выйдите-ка. Мне надо с этим закончить.

— Но… — напряглась я.

— Да не собираюсь я его убивать. Выйдите.

Шанти увлек меня в коридор, откуда я успела увидеть, как Моника достает из выреза платья крохотный флакончик и разбивает об пол. Потом выбегает из комнаты и закрывает дверь.

Секунд через десять мы все услышали первый оглушительный чих. Потом второй, третий — целая канонада чихания. Мы с Моникой переглянулись, и я вспомнила последний практикум по зельеварению.

— Через полчасика прочихается, — сказала она. — Тут его все равно никто не услышит.

Дверь мы запирать не стали, Брэн был слишком занят, чтобы бежать за нами, пылая жаждой мести. Мне стало его даже немного жалко. Потом вспомнила все, что только что услышала, и перестала заниматься ерундой. Получасовой чих еще слабое наказание.

Моника не стала задерживаться и сразу ушла, громко цокая шпильками. Она, конечно, сохраняла достоинство, но я даже представить себе не могла, что она сейчас чувствовала. Хотя нет, могла.