Тут бы мне снова глупо пошутить, но слова застряли в горле.

— В смысле, молчат? Что-то же расклад должен значить?

— Этот — ничего.

— А предыдущие два?

— Ничего.

— Так бывает?

Тетя странно на меня посмотрела и медленно собрала колоду и отложила в сторону.

— Соня, что ты скрываешь?

— Я?

Тетя смотрела мне в глаза, и стало казаться, будто я куда-то падаю. Неприятное чувство длилось всего несколько секунд, но меня даже немного затошнило.

— Дай-ка мне свои руки, — потребовала тетя. В замешательстве я положила локти на стол, и тетя сжала мои ладони.

Меня передернуло. Захотелось разорвать контакт, но при этом разум удивлялся, что мне не нравится? Ведь это моя любимая тетя, сестра моей мамы, мы всегда понимали друг друга с полуслова.

Но я хотела убежать, и это было страшно.

Тетя смотрела мне в глаза жутким немигающим взглядом, и комната вокруг словно перестала существовать. Я падала, и глаза в обрамлении угольно-черных ресниц превратились в два ярких фонаря. Я закричала.

Или не я?

Очнулась на полу, лежа на спине. Похоже, в падении я толкнула столик ногами и он чуть сдвинулся. Я села и поискала взглядом тетю. Она стояла у дальней стены и смотрела на меня так, словно я была монстром.

— Тетя? — я поднялась на ноги. — Что случилось?

Она не тронулась с места, хотя я подсознательно ждала, что она бросится ко мне и обнимет, чтобы успокоить. Но она оставалась на месте.

— Тебе нельзя спать, — сказала она безо всякого выражения. — Нельзя спать. Он уже ждет тебя там. Давно ждет.

— Кто?

— Ты знаешь.

Я похолодела.

— Чего ему от меня надо?

Тетя молчала, глядя все так же сквозь меня, и я едва держалась от того, чтобы убежать сломя голову.

— Теть…

Она резко вскинула голову, и я с визгом отшатнулась.

— Сонечка? — она словно только что меня увидела. — Когда ты вошла? Я что, опять забыла запереть дверь?

Нервы все-таки не выдержали, и я стартовала с места, едва не забыв схватить куртку с вешалки в прихожей. Тетя кричала мне вслед, наверняка, испуганная моим поведением, но не подозревала, что я была гораздо сильнее напугана ее.

Только спустя несколько лестничных пролетов ужас немного отпустил, и я перешла на быстрый шаг. Ситуация требовала осмысления, но будь я проклята, если могла сейчас соображать. Шанти! Вот кто бы мне совсем не помешал — и чтобы подумать за меня, и чтобы успокоить. Как же все-таки неудачно все скатилось в один невразумительный ком — я только что смогла разобраться, кто мне по-настоящему важен и дорог, как началась вся эта катавасия, не давшая мне насладиться моментом.

Что бы сказал Шанти? Я на миг прикрыла глаза, вспоминая его голос, и почти наяву услышала:

“Обернись!”

Я так резко подпрыгнула и повернулась назад, что чуть не упала. Улица позади была пуста, погода совсем расквасилась, так что день мало чем отличался от вечера. И все же что-то было не так. Я напряженно вгляделась в пасмурный сумрак, и тут в кармане завибрировал телефон.

— Аааа! — заорала я на всю улицу. — Блин! Блин, блин, блин!

Едва ли не впервые в жизни захотелось выразиться покрепче, вот прям чтоб от души отлегло. Но мама — учитель русского языка и литературы — незримо всегда присутствовала со мной.

— Да, — дрожащим голосом ответила я.

— Сонь, ты там как?

— Оксана, — выдохнула я с облегчением. Даже не взглянула на номер, надо же. — Да все так же, болею.

— Дома сидишь?

— А?

— Говорю, дома сидишь? Или в больницу положили? Ты сообщения второй день не читаешь.

Точно, не читаю. Голова другим забита. Я сунула руку в карман, чтобы не мерзла, прижала телефон к уху и пошла в сторону остановки.

— Дома, точнее, из магазина иду, — не совсем солгала я.

— К тебе не зайти? Может, что надо?

— Нет, я еще не скоро приеду. Спасибо.

Мы немного поговорили о делах в институте, который я нагло прогуливала, но едва я пришла на остановку, Оксана попрощалась. Я убрала телефон в карман и села на скамейку.

Хочу оказаться в СпАМ. Хочу поскорее вернуться к друзьям, вместе не так страшно, и мы точно со всем разберемся.

Я пропустила два автобуса и только на третьем сообразила, что надо бы ехать уже. Добиралась непривычно долго, собрала все светофоры, так что домой почти бежала. Время приближалось к обеду — неплохо меня так помотало. Поднялась по лестнице, отперла дверь, разделась и убрала ботинки на обувную полку.

Мама придет не скоро, можно поваляться на диване, почитать, пощелкать пультом от телевизора, залезть в холодильник… Да что угодно, чем я бы непременно занялась всего месяц назад. Но вместо этого я пошла в спальню и застыла на пороге, не веря тому, что увидела. Точнее, не увидела.

Ловец снов пропал.

Я запрыгнула на постель и обшарила стену ладонями на всякий случай. Вдруг моему ловцу внезапно вздумалось стать невидимым?

— Ну же, родненький, — уговаривала я, похлопывая по бежевым обоям с блестками. — Не поступай со мной так!

Гвоздик был на месте, а вот самого важного на данный момент предмет в моей жизни — нет. Я упала на колени и провела ладонями по лицу.

Так, отставить панику. У этого должно быть какое-то объяснение.

Какое?!

В приоткрытую дверь проскользнул котенок и, отчаянно впиваясь коготками в покрывало, начал восхождение на “гору”. Когда пушистый комочек вскарабкался на постель, он смешно выдохнул и заинтересовался моей ногой. И я бы поиграла с Мотей, если бы не вот это вот все…

— Мя? — спросил Мотя. Я все-таки посмотрела на него и чуть не заорала в голос. Из пасти котенка торчало одинокое белое перышко.

— Это же не ты его сожрал? — строго спросила я, хотя и дураку понятно, что трехмесячный котенок не заберется на стену, чтобы снять с гвоздика немаленькую такую подвеску, а уж про то, куда он ее спрятал, можно даже не говорить.

Но Мотя был тут, когда произошло похищение. То есть кража. Хотя я лично знакома с духом внутри ловца снов, так что все-таки похищение!

Мотя, конечно, ничего не мог мне сообщить, поэтому почти сразу отвлекся и приступил к тщательному умыванию. Я же изучила комнату, проползла вдоль и поперек на коленях, заглянула под стол, за шкаф, в шкаф и познакомилась с залежами пыли и потерянных носовых платков в щели между кроватью и стеной. Увы, на память мне осталось только перышко. Я сжала его в кулаке и решительно нахмурилась.