Лебедь повернул к нему голову и прошипел на своем птичье-змеином языке, который Элиас один лишь и понимал во всем мире:

– Мы на месте!

Рыцарь сел в ладье, потер лицо руками и огляделся. Люди столпились на берегу и кричали что-то, ученые богословы, сбившись в стаю наподобие галок, угрюмо таращились на вновь прибывшего, прекрасная герцогиня увидела Элиаса и начала розоветь, а герцогиня Клевская, которая тоже находилась там, готова была лопнуть от злости.

О том, что случилось в Брабанте, Элиас узнал несколько дней назад за ужином. Король-отец, старший брат и королева-мать собрались за семейной трапезой. Присутствовал также каноник. Элиас и братец-лебедь были там же, но ели сидя на полу. Лебедь иногда тягал с тарелки Элиаса овощи и тихо шипел, если Элиас отталкивал его голову, хватая за клюв.

Вечер выдался не очень веселый, давно не было вестей от того брата, что уехал в паломничество в Святую Землю, и королеве что-то взгрустнулось. Поэтому когда сообщили о прибытии жонглера, все немного оживились, король изобразил бурную радость и громким голосом велел позвать его.

Вошел человек тощий, согнутый, с горбом между плечами. Был он весь мокрый и дрожал от холода.

Королева даже подавилась – она сразу подумала о том, не страдает ли ее сыночек за морями подобным же образом. Король же нахмурился – внешний облик жонглера счел едва ли не оскорблением своего королевского достоинства. Как можно в подобном виде явиться ко двору и портить красивую картину королевской трапезной кривыми тощими коленками, горбом и прочими несообразицами?

Жонглер поклонился до земли и слабым голосом поблагодарил за гостеприимство и милосердие, чем еще больше разозлил короля, а королева уже не могла сдержать слез.

Элиас поднял голову и сказал:

– Ну ты и урод, братец!

– Не так уж я и уродлив, милостью святой Беатрисы! – живо отозвался жонглер. Он скинул плащ, и тут оказалось, что между плечами у него не горб, а мешок, из которого высовывалась небольшая лютня.

– Так уже лучше, – заметил король.

Элиас кивнул жонглеру:

– Садись рядом, братец, да подкрепись.

Лебедь обвил своей шеей, похожей на змею, голову жонглера, постучал клювом по левому его виску и по правому. Жонглер сидел ни жив ни мертв от страха, а лебедь смотрел ему прямо в глаза и тихо шипел.

– Не бойся, – сказал Элиас и поставил жонглеру на колени свою тарелку с недоеденным ужином. – Это мой брат Лебедь.

– А сам-то ты кто? – спросил жонглер с набитым ртом.

– Сам-то я младший королевский сын и зовут меня Элиас, – отвечал Элиас. – А это мой самый младший брат, как я уже говорил, и он лебедь.

– Вижу, что лебедь, – сказал жонглер. – Значит, не врет молва.

– Так сколько лет уже прошло, – сказал Элиас. – Было время даже матушке-молве разобраться в том – где правда, а где выдумка.

– Матушка-молва в правде не сильна, – отозвался жонглер и отставил пустую тарелку. – Благодарю, ваше королевское высочество. Насытился и согрелся, теперь могу песню спеть.

– Только на голову не становись после сытного ужина: это вредно, – сказала королева. – Выпей вина и пой. Про что споешь?

– Спою про то, что случилось нынче в Брабанте, – сказал жонглер, с благодарностью выпивая вино, поданное королевой.

И так он поведал о том, как осиротела герцогиня, как к ней сватались разные бароны, как она всех отвергла и потом рыдала в своей девичьей спаленке, прерываясь лишь на бросание канделябров, как один из баронов, страшное чудовище, назвал ее клятвопреступницей, и как назначен был Божий суд, после которого герцогиня будет либо убита, либо сожжена на костре.

– Как прискорбно, – сказала королева и промокнула глаза салфеткой для вытирания рук.

– Вот что бывает, когда не выходишь замуж вовремя, – заметил король. – Наша-то дочь благоразумно не противилась браку, хвала Святой Урсуле, так что подобного рода беды нас миновали.

Он выпил еще вина и предложил жонглеру подойти ближе и угоститься.

Тот охотно угостился.

– Ну как, достаточно ли улегся в твоем животе ужин, чтобы ты решился постоять на голове? – спросила королева. – Видит Бог, немного веселья нам не помешает.

Жонглер собрался с духом и встал на голову. Королева слегка улыбнулась. Тогда жонглер поболтал в воздухе ногами. Тут лебедь разволновался, размахнул крылья, встопорщил перья и, сделавшись раза в четыре больше, громко, угрожающе зашипел.

Жонглер перепугался, упал на спину и завопил, а король наконец громко расхохотался.

– Спасибо тебе, братец, за то, что рассмешил матушку и батюшку, – сказал Элиас. – Переночуй у меня, если не боишься лебедя, – мы спим в одной комнате. Я тебе подарю теплый плащ на меху, чтобы ты не мерз, и дам в дорогу еды и денег. А теперь расскажи-ка мне подробнее про Брабант и тамошнюю герцогиню.

Так вот Элиас и узнал, что герцогине шестнадцать лет, волосы у нее длинные и красивые, глаза голубые и ясные, нрав обыкновенный для девушки, и что она вполне созрела для замужества, однако признавать это не желает – предпочитает стихи, песни и мечтания о возвышенном.

– Поеду-ка я, дорогие батюшка и матушка, вызволять герцогиню Брабантскую, – молвил тут Элиас своим родителям, – может быть, удастся подобрать мне тот платок, что лежит на земле и только и ждет, чтобы кто-нибудь забрал его себе.

Кликнул он лебедя, снарядил ладью и отправился.

Лебедь говорил ему на своем лебедином языке: «Трудная затея, братец Элиас!» Да и жонглер, уходя поутру из королевского замка в новом теплом плаще, сказал то же самое. Но Элиас только улыбался.

Вот прибыл он на ладье, влекомой лебедем, прямо к месту ристалища (оно очень удачно расположилось на берегу реки). Чудовище в огромном доспехе увидело Элиаса и ногами затопало, пугая лошадей:

– Это еще что за фуфырь-расфуфырь явился?

Элиас выпрыгнул из ладьи на берег, раскинул руки навстречу солнцу, потянулся, выгнув спину, мельком посмотрел на герцогиню Брабантскую – и впрямь оказалась хороша, а при виде внезапного юноши, сопровождаемого лебедем, залилась розовым румянцем.

– Сидел я в замке моего отца, – сказал Элиас, – за трапезой славной, когда дошли вести о том, что герцогиня Брабантская взывает о помощи и что никто не хочет защитить ее на Божьем суде. Так ли это?

– Если женщина совершает клятвопреступление, то она должна быть наказана! – проревело в ответ чудовище.

– Если кто-то клевещет на женщину, то наказан должен быть он! – отвечал Элиас.

Тут ему принесли доспехи старого герцога Брабантского, они были ему немного великоваты, но умелые оруженосцы тут подтянули, здесь поправили, тут подогнули, и все легло на плечи как надо. А