Эрон медленно покачал головой:

– Вы парни, похоже, совсем очумели. У меня есть жена. Ребенок. Я отправляюсь домой.

Лицо Диллона было суровым, неуступчивым, а в голосе звучала неприятная реальность:

– Очнись. Ты на хрен никому не сдался, Восемь-Пять. И ты не один из нас. Ты не верующий. Ты всего лишь человек Компании.

– Верно, – ответил ему Эрон. – Я – человек Компании, а не какой-то долбаный преступник. Вы постоянно мне говорите, какой я тупой, но я достаточно умен, чтобы не отхватить пожизненный приговор на этом куске камня, и я достаточно умен, чтобы подождать подкрепление, прежде чем идти воевать с этой тварью.

– Ну да. Ладно. Значит, ты просто сидишь тут на жопе. Хорошо.

Морзе дернул головой:

– А как насчет того, если я тоже останусь сидеть на жопе ровно?

– Без проблем, – заверил его Диллон. – Я и забыл. Ты же тот самый парень, который договорился с Богом жить вечно. Да и остальные гомики тоже могут сидеть ровно. А мы с ней, – он указал на Рипли, – мы сделаем все сами.

Морзе помедлил, увидел, что некоторые на него смотрят. Он облизнул нижнюю губу.

– Ну ладно. Я с вами. Я хочу, чтоб оно сдохло. Ненавижу ублюдка. Он ведь убил и моих друзей тоже. Но почему мы не можем подождать несколько часов, пока к нам не присоединятся спецы Компании с пушками? С хера ли мы должны отправляться на гребаное самоубийство?

– Потому что они его не убьют, – проинформировала его Рипли. – Они могут убить тебя – просто за то, что ты его видел, – но не чужого.

– Это безумие, – Эрон снова качал головой. – Просто дерьмо какое-то. Они не станут нас убивать.

– Думаешь, нет? – ухмылка Рипли была волчьей. – Первый раз они услышали про эту тварь от команды, которую и оплакивать было некому. На второй раз они послали морпехов – а это материал расходный. Что заставляет тебя думать, будто им есть дело до горстки двойных Y-хромосом на задворках космоса? Ты правда считаешь, что вам позволят вмешиваться в исследования Компании по разработке супероружия? Они считают вас мразью, всех вас. Им плевать, у кого из вас тут друг помер. Плевать.

Когда она закончила, повисла тишина. Потом кто-то сзади спросил:

– У вас план какой-нибудь есть?

Диллон оглядел товарищей, своих коллег по аду.

– Тут у нас не только шахта, но и очистной завод, так? Тварь боится огня, так? Все, что нам надо сделать – загнать ублюдка в большую форму для литья, а потом залить сверху расплавленный металл. – Он пнул стул. – Вы все умрете. Вопрос только в том – когда именно. Здесь столь же хорошее место, чтобы сделать первый шаг к небесам, как и любое другое. И оно наше. Пусть немного, но все – наше. И главный вопрос жизни – как ее окончить. Итак, вы хотите стоять в полный рост или умолять на коленях? Я на мольбы не очень-то настроен. Никто никогда мне просто так ничего не давал. Так что я говорю: пошло все на хрен. Давайте сражаться.

Люди смотрели друг на друга, и каждый ждал, что кто-то другой нарушит повисшую тишину. Когда это наконец-то произошло, откликаться начали быстро и уверенно:

– Да, ладно. Я в деле.

– Почему нет? Терять все равно нечего.

– Да… ладно… точно… Я в деле.

Чей-то голос прозвучал громче:

– Давайте надерем его долбаную задницу!

Кто-то улыбнулся:

– Ты держишь, а я буду бить.

– На хрен, – наконец бросил и Морзе. – Давайте им займемся.

Каким-то чудом они смогли частично включить освещение в коридорах. Проблема была не в энергии – центральный реактор обеспечивал ее в изобилии, – но терминалами, переключателями и прочей электроникой никто не занимался годами, а климат на Фиорине был влажный. Так что в некоторых коридорах и переходах свет был, но остальные так и остались погруженными во тьму.

Рипли задумчиво оглядывала литейную, пока Диллон и Трой толклись у нее за спиной. Трой был самым технически подкованным из выживших, потому что до того, как ему не повезло обнаружить жену в одном спальном мешке с собственным начальником, он успел построить короткую, но блестящую карьеру инженера. Он убил обоих, применив все технические навыки, какие только смог. Слабые отголоски временного безумия обеспечили ему билет до Фиорины. Теперь же он показывал, как работает управление и какие из инструментов ключевые.

Рипли неуверенно смотрела и слушала.

– Когда вы последний раз тут все включали?

– Шесть лет назад. Обычная проверка оборудования. Тогда последний раз и был.

Она поджала губы.

– А вы уверены, что поршень работает?

Ответил ей Диллон:

– Мы ни в чем не уверены. Включая тебя.

– Могу только сказать, что индикаторы в норме, – Трой беспомощно пожал плечами. – Ничего лучше все равно нет.

– Запомните, – напомнил им обоим Диллон, – мы сначала его тут запрем. Потом снимаем предохранитель, включаем поршень, и он спихнет этого ублюдка прямо в форму. Это высокотехнологичное производство с холодной штамповкой. Конец ему. Конец истории.

Рипли смерила его взглядом.

– Что, если кто-то облажается?

– Значит, нас поимеют, – спокойно ответил ей Диллон. – У нас только один шанс. Всего одна попытка, больше не будет. Просто не останется времени на перезарядку. Запомни, когда ты снимешь предохранитель, то на несколько секунд окажешься в ловушке вместе с этой гребаной тварью.

Рипли кивнула:

– Я это сделаю. Если вы, мальчики, не выроните мяч, то и я не подкачаю.

Диллон пристально на нее посмотрел.

– Сестренка, лучше бы ты оказалась права в том, что эта тварь не хочет жрать тебя. Потому что если все-таки захочет, то так оно и будет.

Рипли не отвела глаз:

– Сэкономит тебе немного усилий, разве нет?

Трой удивленно заморгал, но времени на вопросы не оставалось.

– А ты где будешь? – спросила Рипли Диллона.

– Рядом.

– А как насчет остальных? Где они сейчас?

– Молятся.

Выжившие рассеялись, пробираясь по коридорам. Чтобы завестись как следует, люди бились головой о стены, ругались, орали. Они больше не боялись, что монстр их услышит – на самом деле им этого даже хотелось. Свет факелов озарял переходы и тоннели, резко очерчивал нервные, но воодушевленные лица.

Грегор высунулся из ниши и заметил Уильяма. Его приятель был глубоко погружен в молитву.

– Эй, Вилли! Ты веришь в эту небесную чушь?

Тот поднял на него взгляд.

– Не знаю.

– Вот и я тоже.

– К черту. Во что нам еще верить? Поздновато теперь, когда мы тут застряли.