Вера невольно улыбнулась, представив себе, что случилось бы с её почтенной соседкой, окажись она сейчас в доме Иверзневых. Здесь в эту минуту были забыты и чудные Федосьины пироги, и чай: шёл яростный спор о женском образовании.

– Как хотите, господа, не понимаю вас! – возмущённо басил поручик Горелов, размахивая остывшей ватрушкой и поглядывая в сторону барышень. – Ежели дамы все как одна в профессора подадутся или начнут лягушек резать да в гимназиях алгебру преподавать… бр-р-р… кто же тогда, с вашего позволенья, детей рожать будет? Ведь медицинская наука другого способа не придумала покуда, а, Алексей Иванович?

Кольнев, к которому непосредственно обратился бравый поручик, был вынужден констатировать, что да, покамест ничего нового на этот счёт медицина предоставить не может. Горелов победоносно оглядел собрание, расправил усы, остановившись взглядом на хорошеньком личике Аннет, – но в это время с места вскочила доблестная Семчинова:

– Вы чепуху городите, поручик! Посмотрите на крестьянок, которые в борозде всю жизнь рожают и бегом обратно жать бегут, покуда погоды хорошие стоят! Родить – чепуха! Любая баба может когда угодно! Главное – воспитание и образование детей, а этим как раз могут и должны заниматься оба родителя! А ещё лучше, если родители не отрываются от полезной деятельности, а воспитанием детей занимаются специально обученные этому люди! Ведь, посудите, чему и как может научить ребёнка человек, который ничего не смыслит ни в воспитании, ни в образовании, и, может быть, сам глуп как пень? Уважения к себе будет требовать с пеной у рта, а за что прикажете уважать-то? За то, что дитя на свет произвёл? Так не велик труд, согласитесь! Для мужчины – так и вовсе безответственный пустячок!

Горелов только смущённо крякнул, обернувшись на товарищей. А Семчинова на всех парусах неслась дальше:

– И образование должно быть не таким, как сейчас! Взгляните, чему учат девочек в пансионах! Французский, манеры и мотылька на фиалке в альбомчике изобразить! И ведь на это уходит несколько лет! На что потом годна, с вашего позволенья, сия пансионерка?! Нет уж – мы, современные женщины, над собой такого сотворять более не позволим! Вот увидите, мы добьёмся и женских курсов, и университетов! Женщины ещё будут занимать государственные посты!

Горелов, не дослушав, расхохотался. Рассмеялись и ещё несколько человек.

– Ну уж это, право, Ольга Андреевна, сущая нелепица! – отмахнулся сквозь смех поручик. – Это уж ни в какие ворота… Я первым готов признать в женщине и ум, и талант… Достаточно на наших хозяек посмотреть! – он поклонился поочерёдно Аннет и княгине Вере. – Но в государственные дела!.. Нет-с, дамам там совсем не место! Сами же первыми заскучают и домой запросятся! Как это Александр Сергеич Пушкин писал? «Не дай мне Бог сойтись на бале иль при разъезде на крыльце с семинаристом в жёлтой шале иль с академиком в чепце!»

– Ну и глупость написал, и что с того? – не сдавалась Семчинова. – А сам, между прочим, только и знал, что беседовал со Смирновой-Россет об искусстве да политике! Умнейшая была женщина, не чета прочим!

– Да, но женат-то при этом был на Наталье Гончаровой! – парировал Горелов. – С одними о политике беседовать, на других – жениться… Се ля ви!

– Женитьба и замужество – довольно мелкие цели для жизни! – наморщила нос Семчинова. – Теперь образованный человек, мужчина он или женщина, неважно, – должен прежде всего думать о том, какую пользу он может принести людям! Разумеется, коли больше ни на что не годна – выходи замуж да рожай, всё какой-никакой прибыток… Повяжешь себя ребятишками по рукам и ногам, муж свинячить начнёт да издеваться. А ты от него и деться никуда не сможешь, ибо копейки сама заработать не способна и не учена… Пф-ф, благодарю покорно! Сотню раз таких благодетельных дам видала! Только и радости, что по магазинам бегать за тряпками да куафюру себе накручивать, горничную мучить! Ну, разве что ещё на рояльчике побренчать да арию спеть для самоуслаждения! Куклы бессмысленные, и более ничего!

Конец её фразы потонул в одобрительном смехе всех собравшихся.

– Помилуйте, ну а косы-то зачем резать? – горестно вопросил Горелов. – Ведь это ужас как уродуют себя нынче дамы! Слава богу, что не все… Анна Станиславовна, к счастью, не лишила нас удовольствия лицезреть её чудные… прямо-таки неаполитанские…

– Сейчас стихи читать начнёт, болван. – мрачным шёпотом пообещала Аннет на ухо Варе. И точно: Горелов, откашлявшись, решительно выдал:

– Кудри твои так обильны и пышны,

Свеж и душист твой роскошный венок,

Ясного взора губительна сила, -

Нет, я не верю, чтоб ты не любила!

Счастию сердце легко предаётся —

Мне близ тебя и светло… и поётся!

– Анна Станиславовна, надо полагать, может себе позволить потратить всё утро на возню с причёской, отрывая прислугу от других забот. – пренебрежительно заметила Семчинова, когда аплодисменты и смех утихли. – У меня же, например, такой возможности нет! Если имеется свободное время, я лучше книгу почитаю! Или пойду на лекцию! А обычно – по урокам с самого утра, а в выходной день – воскресная школа! Косы да причёски – это для богатеньких дамочек, а не для нашей трудовой сестры, господин поручик!

– Позвольте вам возразить, Ольга Андреевна. – не вытерпела, наконец, Варя. – Коса женская много времени не берёт. Какая с ней возня – расчесал, заплёл, за спину кинул и – в поле! Любая девка на деревне косу имеет и бережёт её! Коса длинная на селе честью и красотой считается!

– Глупые предрассудки, которые…

– …а работают наши девки, не в обиду будь сказано, не меньше вашего! – не давая себя перебить, решительно закончила Варя.

– И сие – истина, господа! – провозгласил Андрей Сметов, который, никем не замеченный, пришёл из кухни и остановился в дверях. – А где можно увидеть картины? Ещё ведь не развозили?

На мгновение в столовой воцарилась тишина. А затем сразу несколько студентов вскочили, опрокинув стулья, кинулись к Андрею – и комната утонула в радостных криках:

– Сметов! Андрей!!! Наконец-то!

– Прибыл! А мы уже боялись!

– Полгода пропадал!

Появление в зале Сметова скомкало дискуссию о женском вопросе. Семчинова, казалось, была огорчена этим и попыталась возобновить беседу, вцепившись в Николая Тоневицкого с рассказом о лондонских суфражистках. Однако, разговор не спасло даже светское воспитание Николая. Он слушал рассеянно, отвечал через раз и невпопад и то и дело оборачивался к Сметову. Тот стоял, окружённый молодыми людьми и девушками, под перекрёстным огнём жадных, торопливых вопросов. Его чёрные волосы ещё блестели от дождя, скулы горели румянцем, крепкие белые зубы блестели в улыбке. Было очевидно, что он искренне рад оказаться в этом доме и в такой компании. А его теребили со всех сторон:

– Ну, Сметов, рассказывайте же! Что там, в Смоленске?

– Удалось с больницей наладить?