— Вот дура, — засмеялся Святослав Олегович. —Пусть проверяет, она уже ничего не сможет сделать.

— Но она страшно ругается, — сообщилБубенцов. — Придумала, что у покойного вырезали мозг. Требует, чтобы врачипровели экспертизу.

— Если требует, пусть проводят, — согласилсяПетровский — Только скажи этой дуре, что мозг еще никому не пересаживали. Онаможет стать первой, если хочет. Мы пересадим ей коровий мозг, чтобы она большесоображала. Нельзя с таким скудным воображением работать парикмахером. Онаможет зарезать мужчин, когда их бреет.

— Она женский парикмахер, — понял наконецнастроение шефа Павел Бубенцов.

— Значит, спалит волосы своим клиенткам. —Петровский увидел, что открылась дверь и Инна внесла на подносе ужин. Он глянулна часы и спросил: — Почему так поздно?

— В первый раз привезли холодный суп, и я потребовалаувезти, — пояснила секретарь,

— а во второй раз все нормально. Вы будете что-нибудьпить? Сок или минеральную воду?

— У нас есть хороший коньяк? — неожиданнопоинтересовался Святослав Олегович.

Поднос в руках Инны чуть дрогнул. Она внимательно посмотрелана своего руководителя. Впервые за столько времени он поинтересовалсяалкоголем.

— Что-нибудь случилось? — спросила она, несмелоулыбнувшись.

— Нет, — ответил Петровский, — просто у менясегодня хорошее настроение.

Инна поставила поднос на столик и вышла из кабинета.Святослав Олегович вспомнил про телефон, который положил на стол. Снова взялего.

— Паша, — спросил он, — ты еще на линии?

— Конечно, — ответил Бубенцов.

— Пока нет никаких предварительных итогов нашейоперации?

— Никаких, — ответил Паша, — но я думаю,Качанов пройдет.

— Если учесть, что мы купили и прокуратуру, исуд, — согласился Петровский.

— Что вы говорите? — не понял Паша.

— Ничего. Какой у Качанова номер? Хочу ему позвонить.

Бубенцов продиктовал номер телефона. Петровский записал, нозатем поднялся и прошел к другому столу, где стоял поднос с едой. Суп былдостаточно горячий. Не успел он отхлебнуть несколько ложек, как появилась Иннас бутылкой французского коньяка «Хенесси».

— Откуда? — удивился Петровский. — Неужели утебя в приемной спрятан такой дорогой коньяк? Вот уж никогда бы не подумал.

— Нет, — сказала она, — я взяла эту бутылкуиз кабинета Юлая Абуталиповича. Позвонила ему в Уфу и получила разрешение.

Святослав Олегович тихо захохотал. После стольких днейтомительного ожидания наступила обычная релаксация. Он взял рюмку, посмотрел набутылку. И неожиданно спросил:

— А почему нет второй рюмки?

— Вы кого-то ждете? — уточнила Инна.

— Нет. Но в одиночку напиваться глупо. Пойди принесивторую рюмку и сядь рядом.

Секретарь, не изменившись в лице, вышла из кабинета. Черезминуту вернулась с рюмкой в руках. Он разлил коньяк.

— За наше агентство, — сказал Петровский, поднимаярюмку, — за наш успех.

— За ваш успех, — искренне отозвалась она. Ивыпила рюмку до дна.

Он попробовал языком коньяк и затем залпом выпил, хотяпомнил, что коньяк, особенно такой дорогой, так пить нельзя. Его нужносмаковать, пробовать на вкус и наливать не в рюмки, а пузатые бокалы, чтобысогревать янтарную жидкость теплом своих рук. Но в его кабинете не было пузатыхбокалов. Он никогда не позволял себе пить на работе. Для этого существуютрестораны и бары.

— Святослав Олегович, — неожиданно обратилась кнему Инна, — можно задать вам один вопрос?

— Один можно, — кивнул он, снова разливая коньякпо рюмкам.

— Давно хотела вас спросить, — она явно смущалась, —зачем вы раздеваете всех женщин, прежде чем принять их на работу? Ведь выможете выбрать для этого самых лучших специалистов. Раньше я думала, что высексуальный маньяк, вуайерист, но потом поняла, что они вас даже не волнуют. Ивы раздеваете всех, от двадцати и до шестидесяти. Почему? Почему вы этоделаете? И почему вы не раздеваете мужчин? Или на них вы вообще не хотитесмотреть?

— А может, я поклонник какого-нибудь африканского божкаи смотрю на тела своих сотрудниц, чтобы предохранить себя от ведьмы или другогоколдовства? — рассмеялся Петровский.

— Я вас серьезно спрашиваю.

— Если серьезно, то это самое настоящее испытание. И неочень приятное. Не каждая женщина согласится. Но несогласных мы здесь недержим. Дело не в том, что я хочу посмотреть на женщину, ты верно заметила, чтоя на них даже не смотрю. Дело в ее готовности переступить некую грань,отделяющую порядочного человека от человека вообще. Я очень уважаю порядочныхлюдей, но на работе мне нужны сотрудники, не имеющие представления особственных моральных ценностях и абсолютно доверяющие мне. Вот, собственно, ивсе мои критерии. Хочешь, расскажу тебе, как подбирает актрис в свои фильмывеликий режиссер Тинто Брасс? Ты не поверишь, но он лично рассказывал мне обэтом. Брасс заставляет раздеваться женщин догола, а затем бросает монету.Актриса должна поднять монету находясь спиной к режиссеру. И вот по этимкритериям он выбирает женщин для своих фильмов. Согласись, рядом с ним я простоневинное создание.

— По сравнению с ним конечно, — буркнула Инна.

Петровский доел суп и открыл вторую тарелку. Там былазапеченная утка. Он посмотрел на Инну.

— Делим утку пополам, — решительно произнесон, — иначе я не буду есть.

— Хорошо, — согласилась она, — давайтеполовину. Я тоже с утра ничего не ела.

Они вместе съели утку и выпили полбутылки коньяка. Послечего Инна собрала поднос и вышла из кабинета. Петровский вернулся за стол иснова набрал номер Бубенцова.

— Нет пока предварительных итогов? —поинтересовался он.

— Еще не получили, — виновато сообщил Паша, —но ждем. Как только получим результаты, сразу вам перезвоню.

— Хорошо. Как там решилась проблема вдовы?

— Повезла тело обратно в больницу «Скоройпомощи», — ответил Бубенцов. — Сколько мы ее не уговаривали, она насне слушает. Говорит, что будет требовать провести экспертизу трупа. Железнаябаба. Как он с такой стервой жил? Она все боится, что из него что-то вырезали.На кой он нам нужен?

— Действительно, надо было отрезать что-нибудь напамять, — грустно пошутил Петровский. — Это у нас первый такойслучай. Теперь будем называться агентством похитителей трупов.

— Разве можно говорить такое по телефону? —испугался Бубенцов.

— Теперь все можно, — усмехнулсяПетровский. — Выборы закончились. Нечипоренко был в списках, а когдаименно он умер, пусть теперь волнует его жену. И наш революционный историк был.