области[950], в которой он сам назначал и смещал налоговых чиновников[951]. Однако правительство держало при откупщиках чиновников-контролеров, которые доносили, когда откупщик зарабатывал слишком много[952], но в первую очередь следили за тем, чтобы он также соблюдал вмененные ему в обязанность издержки, так как по обычаю он должен был заботиться об исправности каналов и мостов во взятом им на откуп округе, о посевах и общественной безопасности[953]. Более мелкие откупа, как сбор налога в пользу неимущих, передавались в качестве должности по совместительству какому-нибудь купцу или землевладельцу, если они были мусульмане, очень неохотно — военному, ибо «расчеты с ними легко склоняют их к возмущению», как говорил некий везир в начале века[954].

В качестве «откупщиков» своих земель (а не вассалов, как это было в Римской империи германской нации) формально могли выступать большинство правителей областей. На пути к трону они для начала противозаконно занимали города и провинции, затем сражались с войсками халифа, чтобы в конце концов быть признанными повелителями за откупные суммы. Подобные вынужденные «откупа» были для правительства предприятием много худшим, чем обычные. Так, в 296/909 г. Йусуф ибн Абу-с-Садж взял на откуп не отошедшие к Саманидам северные земли империи (Армению и Азербайджан) за 120 тыс. динаров — эта «откупная сумма» равнялась приблизительно одной десятой налоговых доходов с обеих провинций сто лет назад[955]. В 322/934 г. Бунд ‘Имад ад-Даула захватил провинцию Фарс и затем потребовал ее у халифа на откуп, предложив за это миллион дирхемов, в то время как Фарс одним только земельным налогом и налогами с ленных поместий начиная с 299/911 г. на протяжении 20 лет приносил ежегодно 18 миллионов[956]. Так и Оман в начале IV/X в. платил 80 тыс. динаров «откупа», а 100 лет назад, при непосредственном управлении государством, приносил 300 тыс. динаров[957].

Суровые меры при взимании налогов были исконно древними, но, пожалуй, и необходимыми. Управитель Бадурайи, сельскохозяйственного округа Багдада, писал везиру наступающего IV/X в. ‘Али ибн ‘Исе: «Люди там известны своей толстокожестью и не очень чувствительны к тюрьмам и оковам»; он должен получить свободу действий, чтобы «направить их на верный путь» и выжать из них деньги. Везир, однако, определил, что за недоимки можно в лучшем случае применить долговую тюрьму, иное же — особенно пытки — непозволительно[958]. Подобное определение соответствует теории, которая во времена Харуна ар-Рашида запрещала «из-за налогов бить плетьми, подвешивать на блоке и заковывать в цепи»[959]. И эта теория была при том же халифе применена на практике: «Вплоть до 184/800 г. имущих людей пытали за неуплату налога. Тогда это было отменено Харуном ар-Рашидом»[960]. В 187/803 г. на пост налогового управителя Египта был назначен некий человек, который обещал выколачивать налоги, не прибегая к помощи «плети и палки»[961]. Однако уже около 200/815 г. Дионисий из Телльмахры характеризует сборщиков налогов Месопотамии как «насильников, безбожных и безжалостных людей родом из Вавилонии, Басры и ‘Акула, более злобных, чем змеи; они избивали людей, бросали их в тюрьмы, подвешивали грузных людей за одну руку, что едва не влекло за собой их смерть»[962]. В конце III/IX в. принц Ибн ал-Му‘тазз воспевает административный стиль ненавистного ему везира Ибн Булбула и описывает, сколь безжалостно выколачивались при нем налоги:

Не одного, не одного знатного, достойного, по-рыцарски благородного мужа — можно было видеть — волокли палачи в тюрьмы и налоговые управления. Выставляли его на ад полуденного солнца, пока голова его не уподоблялась кипящему котлу. Его руки опутывали пеньковыми веревками, которые прорезали суставы. И подвешивали его на стенной крюк, как сосуд с холодной водой[963]. И били его по голове, как по барабану, коварно подмигивая глазами злорадствующего и друга. Когда он молил спасти его от палящих солнечных лучей, сборщик налогов отвечал ему пинками, а тюремный страж лил на него масло, так что он превращался из бизза в…[964] Когда же пытка становилась ему невыносимой и он не мог уже избежать их требований, Говорил он: Позвольте мне попросить взаймы у купцов, а если не удастся, то продать участок земли. И дайте мне сроку пять дней, а потом заковывайте меня в цепи, как вам заблагорассудится. Но они нажимали на него и давали только четыре, и из речей нельзя было дальше ни на что надеяться. И тогда приходили к нему нечестивые помощники и ссужали ему деньги из расчета один за 10 (т.е. 1000%), Писали купчую на продажу и вынуждали его принести клятву на продажу. Тогда платил он свой долг, уходил прочь, отнюдь не выказывая радости вблизи них. А палачи приходили к нему и клянчили у него подачки, будто они массировали его в бане[965]. Если же он отказывался, они сдирали у него с головы повязку и расцарапывали ему шею и череп[966].

Еще более жестоким пыткам подвергали, когда дело шло о «возврате» государственных денег; в этом случае в первую очередь налагали тяжелые оковы на ноги и применяли битье и подвешивание за одну руку[967]. Так поступил халиф ал-Кадир в отношении матери своего предшественника и брата, пока она не отдала свои деньги, не распродала имения и даже не прекратила религиозные пожертвования. Кади, который должен был засвидетельствовать ее подпись, увидал «бледную старую женщину со следами тяжких страданий; целый день ничто не радовало нас по причине такой превратности судьбы»[968]. Затем применялся также допрос с пристрастием, когда под ногти загоняли заостренную тростниковую палочку[969] или били жертву дубинкой по голове[970]. Некий очевидец описывает, в каком виде вернулась жертва из тюрьмы: «Оковы содрали кожу до крови, одежда была перепачкана, волосы отросли, а нервы его трепетали»[971]. Для усугубления мучений на жертву надевали шерстяное платье, пропитанное нефтью или мочой[972]. Но когда в 325/936 г. тюркский кондотьер Беджкем ставил на тело людям, из которых он выжимал деньги, жаровню с раскаленными