сороковой квартиры нам открыл мужчина лет пятидесяти. Который к моему облегчению оказался трезв.

— Вы кто? — уточнил абориген, оглядывая нас.

— Меня зовут Павел Филиппович Чехов, — представился я и достал из кармана удостоверение. Раскрыл его и показал Гоше. — Империя наняла меня для защиты Евсеева.

Мужчина вздохнул:

— Да, забавная с ним вышла история.

— И мы хотели бы, чтобы вы написали ему характеристику, — произнес я.

Мужчина пожал плечами:

— Это можно. Проходите.

Он посторонился, пропуская нас в квартиру. Проводил на кухню и поставил на плиту чайник.

— Присаживайтесь, — он указал на стулья. И мы расположились за столом.

— Вы знаете, что за история с ним произошла? — уточнила девушка.

— Да беда у него случилась. Жена ушла да забрала с собой все ценное.

— Драгоценности и деньги? — уточнила Арина Родионовна.

— Если бы они были, то забрала, — не стал спорить управдом. — Но утащила эта баба окаянная самогонный аппарат и двух котов, — вздохнул Гоша. — Евсеев мужик рукастый. И аппарат сможет спаять заново. А вот котов он ентих люто любил. Всегда хвастался, что коты гадят только в тапки супружницы, что вещи портят только ентой вредной бабище. И когда она в ссоре по морде его тыкает скалкой, то коты потом вместе с ним в парадной ночуют.

— Досадная история, — кивнула секретарша.

— Евсеев взял отпуск по болезни душевной и запил. Пил неделю, ну и начал буйствовать. Пока его цепями не скрутили. Вот и бился он в путах, рычал да лаял. А потом он как-то выпутался да сбежал. Ну и покусал жандарма. А в целом он человек хороший. Добрый, пьющий в меру, всем помогает ежели просят. Непутевый просто.

Я улыбнулся, вспомнив, как мой подзащитный помог некоему Васе Топору и его жене и уточнил:

— Сможете написать, что он добрый и в меру пьющий? И что вы возьмёте его под пригляд?

Мужчина кивнул:

— Отчего не написать?

Я вытащил из папки лист бумаги и ручку и положил их на стол:

— Отлично. Тогда давайте не будем терять время.

* * *

От чая пришлось отказаться, сославшись на то, что Евсеева нужно вытащить из острога как можно быстрее. И как только я убрал характеристику в папку, мы наскоро попрощались и покинули квартиру гостеприимного Гоши.

Гуляния во дворе уже шли полным ходом. А народ на праздник все прибывал. Неподалёку стояла отечественная машина с открытыми дверьми, и из салона играла музыка. А отдыхающие устроили веселые танцы. Но что-то настойчиво подсказывало мне, что максимум через час веселье перетечет в побоище, а затем в примирение и продолжение банкета.

Фома, который с хмурым видом дежурил у машины, облегченно вздохнул, едва мы сели на задний диванчик. Он завел двигатель и покинул двор. И только потом уточнил:

— Куда дальше, вашество?

— В срок седьмой городовой участок, — ответил я. — Он здесь, недалеко.

Фома кивнул, и машина покатила по шоссе.

Участок и правда был в нескольких кварталах, все на той же Народной улице. Он расположился в торце одного из домов, а рядом, на парковке, стояло несколько машин с синими полосами на бортах.

Я вытащил из кармана телефон и набрал номер, который был указан в протоколе.

— У аппарата, — послышался в динамике мужской голос.

— Мастер Федот? — уточнил я. — Меня зовут Павел Филиппович Чехов. Я хотел бы поговорить с вами по поводу вашего инцидента с Евсеевым.

— Слушаю.

Голос в трубке мигом стал напряженным.

— Мой секретарь связывалась с вами сегодня по поводу встречи, — продолжил я.

— Было дело, — подтвердил парень.

— Вы можете выйти из участка для разговора? — попросил я.

— Сейчас.

Я нажал на кнопку сброса и вышел из машины. Арина Родионовна последовала за мной:

Федот вышел из участка через десять минут. И я как раз успел пересказать секретарю нужную историю. Парень остановился на крыльце, осмотрел парковку, и прихрамывая направился к нам.

— Мастер Федот? — начал я и парень кивнул. — Меня зовут Павел Филиппович Чехов.

Я вынул из кармана удостоверение, открыл его и показал жандарму.

— Я прибыл в интересах Евсеева и хотел бы обсудить с вами произошедшее.

— Этот бешеный покусал меня, — буркнул парень.

— Неприятная вышла история, — подтвердила девушка и я удивился, как изменился ее голос.

— Не то слово, — согласился жандарм. — Итак, вы прибыли для примирения сторон, так?

Я кивнул:

— Евсеев принесет вам искренние извинения, оплатит ваше восстановление и штраф. А также пройдет принудительное лечение в специальном лазарете лекарей дома скудоумия для избавления от пьянства. И попадет на поруки к старосте дома.

— Жрецы Искупителя завещали прощать ближних, — ласковым голосом добавила Арина Родионовна.

Она стояла, заложив руки за спину, и смотрела на жандарма. Отчего парень смутился.

— Это его первое нарушение. Евсеев просто оступился, — продолжила девушка. — Вряд ли ему дадут полный срок. Плюс вам придется отпрашиваться с работы. А учитывая, что его действия подпадают под смягчающие обстоятельства в виде долгого пьянства до слабоумия… А он сильно вас покусал?

— Не очень, — смущенно произнес парень.

Арина Родионовна улыбнулась и доверительно взглянула в глаза Федоту:

— Вы такой добрый и понимающий человек, мастер Федот, — промурлыкала она. — Зачем вам брать грех на душу и ломать парню жизнь? Его жена обидела. Ушла из дома и любимых котов забрала. И он с горя запил. С горя, понимаете? Елисеев все осознал.

Эти слова стали решающими. И парень махнул рукой:

— Ай, ладно, давайте заключим соглашение, что он выполнит озвученные вами требования. И я заберу заявление.

Вечер (почти томный)

— Интересное вышло дело, — произнесла Арина Родионовна, когда мы сели в машину.

— Это только половина работы, — возразил я. — Завтра нужно будет озвучить Евсееву условия отказа от требований. И уговорить его, чтобы он на них согласился. Едем в «Солнечный город», Фома. Отвезем даму домой.

Слуга за рулём, кивнул и завел двигатель.

— Уже? — удивилась секретарь. — А разговоров-то было.

— Вы о чем? — не понял я.

— Ну, вы говорили, что мы можем работать долго, и я вернусь домой за полночь, — пояснила девушка.

— Признаться, я не рассчитал силы и очень устал, — ответил я.

На самом деле сегодня я ещё хотел пообщаться с Беловой по поводу черной «Рапиры», которая катается по городу. Но говорить об этом Нечаевой я не стал.

— Думаете, подзащитный может не согласиться на условия? — с сомнением уточнила девушка,

Я вздохнул:

— Иногда люди даже в проигрышной ситуации не хотят идти на предлагаемые условия. Потому что они думают, что если уж удалось получить уступки, то можно будет выторговать еще более выгодные условия.

— Но ведь это идеальные условия для Елисеева, — удивилась секретарь.

— Это мы с вами понимаем простую, по сути, истину. А задержанному это придется объяснять.

— Странные все же бывают люди, — девушка покачала головой. — Взять хотя бы тех работяг во дворе. Они ведь только вернулись с тяжелых смен. Наверняка усталые.

— Все так.

— И почему бы им не отправиться по домам спать?

— Потому что смысла в их жизнях не так и много, — неожиданно заговорил до того молчащий Фома. — Вы уж простите, вашество, и вы, Арина Родионовна, но мне знакомы такие вот люди и их нравы.

— И чем объяснить то, что они губят себя? — нахмурилась девушка. — Я правда не понимаю.

— Они живут на зарплату, которую любой барин может прокутить в трапезной за один вечер. И ради этих денег работают, не разгибая спины. Когда смена заканчивается, то все, что им остается — пойти домой. Потому как любая питейная каждый день будет не по карману. Да и профсоюзные работники могут заглянуть в заведение, чтобы посмотреть, кто из подопечных пить изволил.

— Зачем это профсоюзу? — недоуменно уточнил я.

— Чтобы знать, кому отказать в компенсации, ежели случится оказия и работяга помрет на смене. Скажут, что после звонка он пил безбожно и потому здоровье потерял. А разливайщики еще и подтвердят, что так и было.

— В этом есть резон, — тихо сказала девушка.

— Они пьют не потому, что люди непутевые, — проворчал парень. — Что их ждет дома? Супруга, которой лекаря зубного надобно. Дети, которые хотят игрушки из тех, что показывают в рекламе по телевизору. Ремонт, который надобно закончить, да не на что его делать — денег-то кот наплакал.

Арина повела плечами, словно продрогла.

— Сложно выбиться в люди, когда родился в семье работяг, где отец носит складной стакан в кармане.

— Это так печально, — секретарша потерла переносицу.

— Как вам работа? — поинтересовался я.

— Мне понравилось, — ответила Арина Родионовна. — Но мы закрыли только одно дело. Ещё четыре, считая дело Пожарского.

— Остальные клиенты сидят под домашним арестом, — произнес я. — Ну, кроме