— Да вы сами у них спросите! — оживился капитан. — Вон, одна из них сюда идет.

— Ой, какой миленький ежик!!! — заверещала Полина на той же частоте, что и Петрович, заставив его встрепенуться и выставить иглы. — Это ваш, да? А как его зовут? А можно погладить? А подержать?

Обстановка несколько разрядилась. Роджер охотно пересадил на Полину уже изрядно намозолившего плечо ежика. Петрович тоскливо уставился на капитана, но ослушаться приказа не посмел.

Осчастливленная девушка мигом навела на поляне порядок. Через пятнадцать минут злосчастный чай был наконец разлит по кружкам, печенье и бутерброды красиво разложены на тарелочкам, а пилот с навигатором полностью одеты и высушены Полининым феном. Привлеченный его жужжанием, из недр корабля вынырнул техник и шепотом осведомился у бегающей туда-сюда лаборантки: «Ыткыд сектанты прблдлись?»

— Нет, это соседи-геологи в гости приехали, — успокоила его девушка. — Вот, Михалыч, знакомься — это Петрович!

Михалыч и Петрович сдержанно, с достоинством изучили друг друга.

— Ты с нами ужинать будешь?

Техник недоверчиво поглядел на безумное чаепитие, но все-таки кивнул и, вытащив из кармана пятнистый от машинной смазки платок, обтер им примерно такие же руки.

— А что это у вас, голубчик, с лицом? — участливо поинтересовался у Сакаи Вениамин после первой пиалки. Остальная команда тактично делала вид, что с помощью найденного Джилл грима (подозрительно смахивавшего на гермопасту) Роджеру все-таки удалось замаскировать здоровенную багровую полосу во всю щеку, похожую на след страстного поцелуя великанши.

— Неудачно упал, — сухо ответил Сакаи, минуту назад наклонившийся за оброненной ложечкой и обнаруживший под столом отчетливый оттиск двупалой когтистой лапы. Не заметить бродящего по поляне светящегося монстра не смогли бы даже полные ботаники, тем более что над шлюзом поблескивал глазок камеры, контролируемой искином.

— Может, парочку укольчиков для скорейшей регенерации?

— Нет, спасибо, — быстро сказал Роджер. Мало ли что этот тип ему вколет! От «сыворотки правды» до радиометки включительно, а то и обе, раз «парочку». — Само пройдет.

Вениамин разочарованно двинул бровями, но настаивать не стал.

К застолью один за другим присоединились микробиологи. Первым пришел Владимир — вероятно, отчитывать недобросовестную лаборантку и тащить обратно, но заметил гостей и сдержал праведный гнев. Усевшись рядом с Вениамином, ученый нагреб себе на тарелку кучу бутербродов и заработал челюстями с видом злой ведьмы, не приглашенной на крестины Спящей красавицы. Потом колобком прикатилась Мария Сидоровна, никогда не упускавшая возможности перекусить и чуявшая ее даже за задраенной дверью бокса. Последней явилась Наталья, молча пристроившаяся с краешку.

Больше всего Сакаи удивило, что никто из них даже не подумал спросить у капитана разрешения сесть за стол. Похоже, иерархия у чужаков была значительно сложнее, чем показалось на первый взгляд.

Джилл, вначале не обращавшая на сидящего справа Михалыча особого внимания, внезапно вздрогнула и развернулась к нему, как притянутая магнитом — точнее, торчащей из кармашка на рукаве сетчатой трубочкой с выпуклой линзой на конце.

— Это у вас УФ-тестер «черного света»? С длиной волны 350 нанометров?!

— Он-смый, — буркнул техник и, поколебавшись — достойна ли незнакомка лицезреть его сокровище? — выудил приборчик целиком.

— У моего отца в мастерской был такой же, — дрожащим от волнения голосом сообщила Джилл, вцепляясь в тестер, как ребенок в леденец, — теперь таких уже никто не делает, а вот мне с ним было намного удобнее, чем с этими новомодными, на 343-ей…

— Бры ой, пкд десь, еежлк, — широким жестом предложил Михалыч. — Хчшь, вжу партч натк?

— О-о-о!.. — восхищенно выдохнула блондинка, и техножрецы, сдвинув стулья и головы, окончательно выпали из общей беседы.

— Здорово, наверное, быть геологом, — вздохнула Полина, осторожно поглаживая смирившегося со своей участью Петровича. — Летаете по космосу, открываете новые миры… А мы чахнем над пробирками, как Кощей над златом. Никакой романтики.

Сакаи почувствовал, что на слово «романтика» у него скоро выработается идиосинкразия.

— На самом деле у нас работа тоже довольно скучная, — «признался» он. — Наметить перспективные области для засылки разведзондов, дождаться их возвращения, проанализировать данные… Все это можно делать за чашкой кофе, не выходя из офиса с кондиционером, и большую часть этой работы выполняют люди с университетским дипломом, которые в жизни дальше лунной орбиты не летали. Чаще всего роботы возвращаются ни с чем, приносят всякую пыль. Но если вдруг мелькнет что-то интересное, тогда боссы начинают пинать уже нас. Можно сказать, вся романтика достается на нашу долю, да… — Сакаи кисло усмехнулся. — Например, месяцами долбить какой-нибудь астероид лишь затем, чтобы в итоге выяснить, что трансуранидами там и не пахло, просто кретин-робот взял пробы в месте посадки поврежденного корабля. Или полгода ставить буровые на метановой планете с тройной силой тяжести. Или…

Гостя слушали участливо, но без особого интереса, чего Сакаи и надо было. Эту слезливую историю он почерпнул из допросов геобраконьеров в бытность свою лейтенантом полиции и опасался, что половину забыл или переврал.

— …честно говоря, — закончил Роджер, — я думаю, что вся романтика закончилась где-то в двадцать первом веке, а сейчас в космосе осталась только рутина.

— А вы сами, наверное, много всяких месторождений открыли? — не сдавалась Полина.

— Ни одного, — честно сказал Сакаи. — Я очень невезучий геолог.

— Кстати, как там продвигаются ваши научные изыскания? — вспомнив, обратился Станислав к Наталье. — А то наши гости интересовались…

— Неплохо, очень неплохо! — бодро ответил за нее Владимир. — Мы уже выделили семь штаммов, два из них — гем-позитивные.

— Это как? — озадачился капитан.

— То есть способные разлагать гемоглобин, — пояснил ученый. — Правда, это происходит только при температуре ниже двадцати двух градусов и с выделением токсина, который при накоплении вызывает лизис[41]колоний, но даже потенциальная способность инфицирования с точки зрения науки очень интересна…

С точки зрения аудитории, лучше бы она потенциальной и оставалась.

— И чем же она так интересна? — осторожно уточнил Сакаи.

— Ну как же! — поразилась Наталья, забыв о застенчивости. — Вдумайтесь, фермент для разложения гемоглобина есть, а гемоглобиновых форм жизни на планете нет! Значит, что из этого следует? Что либо раньше они здесь были, но почему-либо исчезли — не исключено, что в этом есть вина и Maramekia, — либо мы их еще не обнаружили! Так по способу питания блохи можно догадаться о существовании собаки, понимаете?