Голубенький от такого поворота событий малек опешил. Часто заморгал, глядя на нас круглыми плошками светлых глаз.

— Я… Ээээ… Ммм, — замялся остроухий, но все же взял себя в руки и, решительно тряхнув головой, выдал: — Это я-то вас бросил? Вы сами сбежали с этим пернатым выскочкой!

— Он нас украл! — тут же запротестовала сестричка. — Обманом заставил нас поверить в свое благородство. Обвел вокруг пальца двух наивных доверчивых простушек. — Мелкая артистка театрально приложила руку ко лбу и тяжко вздохнула: — Обманул наши надежды! Обесчестил сестру!

Чего?!! Кажись, кого-то совсем не в ту степь понесло…

Толкнула Стаську в бок и сквозь стиснутые зубы прошипела:

— Не переигрывай…

А потом, уже для сида, показательно прикрыла глаза ладонью и надрывно всхлипнула. Ох, видел бы это Фауст…

— Бедная Любочкааааа! — завыла сестра, а потом и вовсе вознамерилась сыграть роль жилетки.

Мелкая притянула меня к себе, крепко обняла и принялась сочувственно гладить по голове. Я старательно хныкала, мелкая причитала и на чем свет стоит костерила обманщика феникса. И это при том, что сокровенное яичко все это время находилось у нее под боком.

Надеюсь, Синдару не придет в голову проверить, что спрятано в цветочном горшке, иначе вся наша легенда о похищении отправится коту под хвост.

Однако синюшный лорд обратил свое внимание вовсе не на горшок…

— А кто это у вас за спиной? — поинтересовался мужчина, и нам пришлось в срочном порядке прервать душещипательную сцену.

— Где? — почти искренне удивилась сестра, а я, поняв, что гремлина мы уже так и так засветили, не таясь, повернулась к нему и нетерпеливо вопросила:

— Долго там еще?

— Почти готово! — обрадовал Херувимчик и сотворил последний пасс рукой. Воздух вокруг заметно наэлектризовался, парень скомандовал: — Хватайтесь за меня!

Стаська без лишних вопросов вцепилась в рыжика. Рыжик вцепился в меня. Я… обняла горшок! И мы дружно ухнули в искрящуюся бездну, куда, словно сквозь водную толщу, долетел полный отчаяния и ярости крик сида.

Приземление выдалось не из приятных. Я рухнула на голую землю, больно приложившись копчиком о какую-то корягу. Хевирим свалился в ближайшие кусты дикого шиповника. Стаськи же и вовсе было не видать.

Потирая пятую точку, я поднялась с земли и стала крутить головой по сторонам в поисках сестры.

Сестрички я не нашла, зато обнаружила, что мы находимся в премиленькой рощице. Голубенькой такой. С ровными рядами посадок и коротенькой голубенькой же травкой… Кажется, у меня дежавю.

Я схватилась за голову и на несколько мгновений прикрыла глаза, надеясь, что это очередные глюки. Но окружающая картинка не изменилась, и мне хоть и с трудом, но все же пришлось признать, что мы каким-то неведомым образом вновь очутились в священной сидовой роще.

Хуже просто и быть не могло! Хотя нет, как оказалось, могло — мимо пролетела какая-то мелкая пичуга и, метко прицелившись, какнула мне прямо на голову. Все, вот теперь полный абзац!

Я шлепнулась обратно на пятую точку. Опять ударилась копчиком и взвыла с досады. Что ж не везёт-то так?! Поразмышлять о превратностях судьбы не успела. Сверху раздался жалобный писк, и, задрав голову, я узрела Стаську, болтающуюся на ветке ближайшего дерева.

— Снимите меня отсюда, — проныла она, а я тут же вскочила на ноги и подошла к широкому шершавому стволу.

Вот так занесло… Оказывается, я еще удачно приземлилась.

— Ты как там оказалась? — задала я, наверное, самый идиотский вопрос из возможных.

— Как, как? Свалилась! — фыркнула мелкая, неуклюже елозя на своей ветке.

В этот момент раздался странный шорох, ругань, и из колючих кустов вывалился изрядно помятый, всклокоченный и поцарапанный гремлин. Ну, хоть не одним нам досталось, и то радует.

— Как снимать будем? — тут же вопросила я, кивнув на повисшую на верхотуре Стаську.

Хевирим проследил за моим жестом, изрек короткое «ой» и тут же прикрыл рот ладошкой. А потом и вовсе посмотрел на меня перепуганными глазами и, втянув голову в плечи, признался:

— Я высоты боюсь…

Чего и следовало ожидать… Значит, за сестрицей лезть мне.

Я вручила рыжему цветочный горшок, велев охранять тот как зеницу ока, и аки проворная обезьянка, полезла вверх, цепляясь за торчащие во все стороны ветки и сучки.

В общих чертах спасательная операция прошла успешно. Десять минут уговоров, пять минут угроз, три минуты спуска. Стаська очутилась на твердой поверхности и почти сразу припала к ней щекой, готовая чуть ли не расцеловать сырую землю. Да, вот что делает с людьми боязнь высоты.

Я же вернула себе горшочек и тут же принялась проверять состояние его содержимого. И вот в этот момент я реально испугалась. На яичке обнаружилась трещина! Первой мыслью было — хана моему фениксу. Если принять во внимание то, как мы приземлились, то разбиться яйцо могло запросто.

Короче, теперь уже у меня началась паника. Самая натуральная. Я носилась по рощице, не зная, за что хвататься: то ли за горшок, то ли за яйцо, то ли за собственную голову. А еще придумала тридцать три изощренных способа убийства нашего несносного работничка, если мой феникс по его вине все-таки окочурится.

Ну и, конечно же, не преминула озвучить свои мысли, отчего наш нежный Херувимчик сделался бледнее мела и стал подозрительно заикаться.

Пресекла всю эту истерику пришедшая в себя после спуска Стаська — выхватила у меня из рук горшок, дабы лично провести инспекцию повреждений, причиненных золотому яичку.

— Ладно тебе, Лу, — после проведения тщательного осмотра попыталась меня приободрить сестра. — Не пори горячку раньше времени. Может, он это… того… вылупляться вздумал.

И эта мелкая зараза со словами «Тук-тук. Кто-нибудь есть дома?» постучала согнутым пальчиком по скорлупе.

От такого бесцеремонного отношения у меня чуть инфаркт не случился и глаз нервно задергался, а самые непристойные ругательства встали в горле. Вот только высказать их вслух я не успела. На Стаськино «Кто-нибудь есть дома?» с той стороны раздался отчетливый стук, а в следующий момент вся поверхность яичка пошла крупными трещинами и в отвалившемся куске показалась скрюченная птичья лапка.

Фух! Живой! Я облегченно выдохнула и с предвкушающей улыбкой на лице стала наблюдать, как вылупляется мой птенчик. Стаська с гремлином скучковались рядышком, и все мои попытки их отогнать с треском провалились.

Нет, я, конечно, понимаю, что им интересно, но первой Фауст, как ни крути, должен увидеть меня! А иначе, как он поймет, кого мамой звать?

Вылупившийся птенчик было чудо как хорош.

Такой маленький, такой беззащитный. Лапки разъезжаются, крылышки бьют по воздуху в попытке удержать равновесие. Птенец то и дело заваливался на бок, чтобы спустя секунду упрямо встать и вновь продолжить сражение с собственным неумелым телом. Забавный и прелесть какой миленький. Даже милее Херувимчика. Не говоря уже о том страусе, в образе которого предстал перед нами новорожденный Фрайо. Так бы и затискала, честное слово.