– Если ты кому-нибудь скажешь хоть слово, я клянусь, – валькирию в данный момент девушка напоминала меньше всего, скорее уж фурию, – задействую все силы и связи, но тебе отомщу.

– Договорились. Ты не знаешь меня, я тебя. Давай теперь выбираться отсюда.

– Знал бы ты, как мне хочется бросить тебя тут.

– Ну, догадываюсь-то я точно. Что делать-то?

– Держи меня за руку и просто иди за мной.

В себя я пришел в палате медицинского блока. Судя по сдержанному гомону, народу в ней находилось предостаточно, но стоило мне пошевелиться, как громкость голосов возросла. Захлопала входная дверь, выпуская каталку из палаты, и за головой я услышал громкий шорох, будто огромная змея проползла к двери. Я даже попытался обернуться, но сделать это не позволил пожилой мужчина с белоснежной бородкой клинышком и фонендоскопом вокруг шеи.

– Ну-с, юноша, – сказал он, наклоняясь ко мне и по очереди светя в глаза фонариком. – Вы таки пришли в себя. Я не сомневался, что нет такого места, откуда настоящий мужчина не уйдет с красивой девушкой. Сколько пальцев вы видите?

Посмотрев на продемонстрированную мне кисть с фигурой из пальцев в виде буквы V, я решил пошутить:

– Пять.

– Шутим. Это хорошо, это замечательно. – Лекарь даже не смутился и продолжал источать дружелюбие. – Если вы шутите, юноша, значит, у вас все в порядке. Однако я настаиваю как минимум на трех днях покоя с питанием и здоровым сном. Вам нужно прийти в себя, восстановить силы. До этого будете находиться под моим постоянным присмотром. Заодно соберем у вас все анализы, проведем полную проверку организма.

– А… – попытался я задать вопрос.

– А вот все вопросы, допросы, встречи – потом. – В голосе брякнул металл, но тут же помягчел: – Не переживайте, все остальные в полном порядке, и как только вы наберетесь сил, сможете увидеться с товарищами.

Мне оставалось только подчиниться, к тому же желудок, не получавший нормальной пищи уже как минимум двое суток, отозвался дикой волной голода и огласил палату таким громким бурчанием, что краска стыда залила мое лицо.

– Ну-ну, что вы, – доктор не позволил себе ухмылки или осуждения. – Юноше в вашем возрасте нужно хорошо питаться, а уж после трех суток вынужденной голодовки и подавно. Сейчас вас покормят, потом вы немного отдохнете, а уж потом – примемся вас обследовать. – Мужчина встал со стула и направился к двери. – Приятного аппетита.

– Спасибо, – только и сумел я выдавить из себя, смущенный поведением собственного тела.

Медсестра уже вкатывала в дверь тележку с накрытыми стальными колпаками блюдами. Я никогда не думал, что простой бульон с сухариками может быть таким вкусным. В один присест буквально смел все, что мне было предложено, но не насытился совершенно, оглядел стол в поисках потерянной пищи и с немым вопросом посмотрел на медсестру.

– На первый раз тебе хватит. – Симпатичная улыбчивая девушка лет двадцати пяти не собиралась потакать моим капризам. – Анатолий Иванович наказал сразу плотно тебя не кормить. Через пару часов принесу еще. Так что потерпи.

– О, жестокосердная, – в притворном отчаянии я повалился на кровать, – скажи хоть имя свое, которое буду шептать, ожидая явления спасительницы.

Звонкий смех разнесся по палате.

– Меня зовут Марина. – Девушка составила на тележку тарелки и приборы. – Попробуй поспать до следующего принятия пищи, герой-любовник. И не беспокойся, от голода ты у нас не умрешь. – Посмеиваясь, она удалилась вместе с тележкой.

Вот в таком ключе мы и пообщались с ней оставшееся время моего вынужденного карантина. Я шутил и флиртовал, но руки не распускал. Она смеялась, но все указания доктора исполняла без проволочек. Уже начиная с утра второго дня я стал делать разминку и выполнять боевые комплексы. Тело слушалось великолепно, вообще создавалось впечатление, что лекари перестраховываются, держа меня в палате.

Но, как и все на свете, на третий день мое заключение закончилось. Заведующий лекарским отделением лицея Анатолий Иванович Шипицын, тот самый пожилой мужчина, который осматривал меня, когда я пришел в сознание, признал, что здоровье у пациента бычье, отклонений в психике не наблюдается и меня можно выпускать в люди.

Но насладиться обретенной свободой в полной мере я не успел. Буквально через час в комнату постучалась завуч Сикорская с сообщением, что меня срочно ждут у директора. Я прекрасно понимал, что конфронтации с СИБ мне не избежать, но надеялся, что у меня будет время хоть как-то подготовиться к встрече. В палате не было ни ручки, ни блокнота для записей, а на просьбу выдать их сиделка Марина сослалась на Шипицына, который не велел нагружать мозг, и в итоге я так и не смог набросать, хотя бы тезисно, все мои претензии и построить предполагаемую линию разговора. Поэтому шел сейчас к директору не то чтобы с тяжелым сердцем, вины за собой я не ощущал никакой, но с некоторым волнением, мысленно прокручивая свои возможные слова и действия.

Наш путь завершился у памятной мне комнаты для переговоров. Усмехнувшись, подумал, что это уже становится традицией. Вот только на этот раз статус гостей, а вернее, одного из них, был очень высок. У окна, переговариваясь с директором лицея, стоял министр обороны империи, двоюродный брат императора собственной персоной.

– А вот и Александр. – Директор направился ко мне. – Проходи. Позволь представить тебе министра обороны империи князя Вышинина Николая Георгиевича и первого заместителя директора СИБ Михеева Сергея Петровича. – Я склонил голову в легком поклоне. – Господа, позвольте представить вам студента первого курса Соколова Александра Сергеевича.

Безопасник был одет в то, что они по наивности считали гражданской одеждой: строгий черный костюм с белоснежной сорочкой. Министр же облачился в форму полковника артиллерии, но все это я отметил краем сознания. Гораздо больше меня занимал тот факт, что в отличие от директора и эсбэшника, чьи чувства я прекрасно ощущал, от министра шел отзвук моих собственных эмоций, осторожности и легкого любопытства. Передо мной был эмпат, причем гораздо сильнее меня, если судить по тому, что до его собственных эмоций я добраться так и не смог. Понимая, что палиться дальше некуда, я, глядя прямо в глаза министра, в которых царили удивление пополам с усмешкой, поставил ментальный щит, блокируя возможность чтения своих эмоций. Но, видимо, даже тут сумел напортачить, поскольку князь выгнул бровь, уже не скрывая удивления. По счастью, он быстро взял себя в руки, и сибовец не успел ничего заметить.

Наши переглядки закончились как раз вовремя, поскольку директор предложил всем присесть, чтобы обсудить ситуацию, возникшую в связи с действиями СИБ в лицее. Какую роль здесь играет министр обороны, я не понимал, но по логике он должен был быть в оппозиции к СИБ, поскольку формально я считался его подчиненным. От лица империи контракты с вольными отрядами подписывались именно им.