- Мама не захотела ехать с нами. Я долго ее уговаривал,но она категорически отказывалась. Разве Туся вам этого не говорила?

- Это не довод, уважаемый Марк Аркадьевич, - в голосеВадима Наташа услышала нотки раздражения. - Вы не должны были устраивать своюжизнь за счет потерь, которые несут другие люди. Вы видите, к чему в концеконцов все пришло? Все заботы о вашей матери легли на плечи моей жены, она двадцатьлет тащила на себе эту тяжесть, а теперь не может разъехаться с БэллойЛьвовной. То есть моя жена, чужой, в сущности, человек, не может поступить так,как в свое время с легкостью поступили вы.

- А что я должен был сделать? - Марик, наоборот, ничутьне раздражен, разговаривает спокойно и даже будто бы с недоумением, словно неможет взять в толк, чего от него добивается Вадим. - Я просил ее уехать с нами,она отказалась. Вы считаете, я должен был увезти ее силой, не спрашиваясогласия, как тряпичную куклу или как увозят маленьких детей, душевнобольныхили выживших из ума стариков? Ну объясните же мне, Вадим, как я должен был,по-вашему, поступить? Я уговаривал ее полгода, каждый божий день, я объяснялей, что там, за границей, ей будет лучше. Вы считаете, что я недостаточностарался и не нашел нужных слов, чтобы убедить маму уехать?

- Нет, Марк Аркадьевич, я считаю, что в этой ситуациивы должны были остаться.

- То есть как - остаться?

- Вот так, остаться. Никуда не уезжать и не оставлятьвашу матушку одну.

- Вы хотите сказать, что я должен был пожертвоватьсвоей жизнью, карьерой, жизнью, благополучием и образованием своих детей…

- Да, именно это я и хочу сказать. Вы должны былипожертвовать СВОЕЙ жизнью, а не жизнью моей жены, на которую вы взвалили непосильнуюобузу. Вы проявили и продолжаете проявлять чудовищный эгоизм, вы думали идумаете только о себе, о своих благах и выгодах. Вам же наплевать на то, во чтообходится нашей семье ваш эгоизм. Я вынужден жить в коммунальной квартире, откоторой меня тошнит, только потому, что вы навязали моей жене вашу мать. Наташа- добрый человек, порядочный, ответственный, у нее золотое сердце, и выпрекрасно это знали, когда подсунули девочку вашей матери вместо себя. Еще бы,вы были уверены, что за Наташиной спиной Бэлла Львовна не пропадет! И вы дажени на секунду не задумались над тем, что пройдет несколько лет, Наташа станетвзрослой, у нее появится своя семья, и ей придется совмещать заботу о вашейматушке с заботой о собственной семье. Вы не дали себе труда задуматься, во чтоэто в конце концов выльется. Вы думали только о том, как бы поскорее убратьсяиз страны, и вам было абсолютно все равно, кто, как и чем впоследствии будетрасплачиваться за этот ваш поступок.

- Вы не имеете права так говорить, Вадим, вы не былиевреем в стране воинствующего антисемитизма и вы никогда не сможете понять тех,кто бежал от этого унижения. Что вы знаете о моей жизни? О том, как меня,отличника, сдавшего все вступительные экзамены на "пятерки", неприняли в институт, в котором я хотел учиться, меня лишили возможностизаниматься наукой, которую я любил, меня лишили всяких перспектив на карьеру. Отом, как родители моего одноклассника, когда нам было по восемь лет, запретилисвоему сыну дружить со мной, потому что я - еврей, а все евреи, по их мнению,были вредителями и врагами народа, начиная с Троцкого и заканчиваянебезызвестными врачами. О том, как мальчишки дразнили меня"жиденком", подкарауливали во дворе и избивали. О том, как я, когдастал школьным учителем, поставил несколько раз "двойку" по физикеодному оболтусу, папа которого был каким-то начальничком, и этот папа прискакалк директору школы жаловаться на меня и требовать, чтобы меня выгнали, а на моеместо взяли другого педагога, только непременно русского, потому что я, видители, член сионистской мафии, которая намерена на корню истребить лучшихпредставителей подрастающего поколения. И как потом этот директор школы, прячаглаза и мучительно потея, просил меня быть более снисходительным к мальчику ине ставить ему "двойки", потому что выгонять меня он боялся -оснований не было, дело могло и до суда дойти, но папу-начальничка он тожебоялся до смерти. Вы не имеете права осуждать меня за то, что я стремилсяуехать отсюда, от этого постоянного, ежедневного унизительного прозябания. Я,способный, если не сказать талантливый, физик должен был учить детей в школе.

- Мы говорим о разных вещах, Марк Аркадьевич. Вы мнеобъясняете, почему вы хотели уехать. Ваши доводы убедительны и весомы, и я несобираюсь их оспаривать. Но я, со своей стороны, пытаюсь объяснить вам, почемувы не должны были уезжать. Вы должны были остаться здесь, рядом со своейматерью, заботиться о ней, ухаживать, помогать ей, а не перекладывать своисыновние обязанности на плечи семнадцатилетней девчонки, которая по врожденномувеликодушию дала вам обещание, но и представить себе не могла, что ее ждет вбудущем. Если бы вы остались, мы сегодня не стояли бы перед проблемой, укоторой нет устраивающего всех решения. Бэлла Львовна жила бы с вами и вашейсемьей, и никто не мешал бы моей семье устроить свою жизнь так, как я считаюразумным и правильным. У вас был выбор: искалечить собственную жизнь илииспортить чужую. Вы приняли решение в свою пользу. И сегодня моя жена стоитперед выбором: спокойная старость вашей матушки или спокойная семейная жизнь смужем. Какое решение она должна принять? Такое же, какое когда-то приняли вы? Всвою пользу? Оставить стареющую нездоровую женщину на произвол судьбы? Илипойти на обострение отношений в семье, на открытый конфликт, потому что я хочужить в собственной квартире без посторонних и буду настаивать на этом до конца.Ну же, Марк Аркадьевич, не молчите, скажите, как следует поступить моей жене.

- Простите, Вадим… Не знаю даже, что вам и сказать.Давайте не будем обсуждать прошлое, вы не были в моей шкуре и не сможете понятьмоих поступков. Может быть, в чем-то вы и правы. Может быть… У вас естьконкретные предложения, как можно разрешить сложившуюся ситуацию, или вы простовыплескиваете на меня свое негодование?

- Есть, Марк Аркадьевич. У меня есть предложение,только боюсь, оно вам не понравится.

- Вы хотите, чтобы я увез маму с собой? Я сам об этоммечтаю, и в каждом письме предлагаю ей приехать, но она и думать об этом нехочет. Бесполезно даже заговаривать с ней на эту тему.

- Это я уже понял, Марк Аркадьевич, и имею в видусовсем другое.

- Надеюсь, вы не собираетесь отправлять мою маму в домпрестарелых?

- Разумеется, нет, я не настолько бессердечен. Япредлагаю вам, Марк Аркадьевич, вернуться в Россию.

- Что?!

- Я предлагаю вам вернуться, - спокойно и даже чутьнасмешливо произнес Вадим. - А что? Вы - человек состоятельный, деньги у васесть, вы можете купить прекрасную квартиру, достаточно просторную, в которойвам не будет тесно. Или даже дом за городом, если вы отвыкли жить в городскихмногоэтажках. Бэлла Львовна будет жить с вами, вы будете о ней заботиться иосвободите от этой обязанности мою жену. А мы, в свою очередь, останемся здесь.Наташа не может водить машину, и для нее особенно важно, чтобы рядом быластанция метро. При таком решении никто не пострадает, все только выиграют.