И когда Паша все-таки увидел чемодан, он даже обрадовался. Взял его и понес далеко-далеко – на дачу к другу, о чем договорился давно на всякий случай. На всякий неизбежный случай.

И, лежа на чужом продавленном диване, он заставлял себя мечтать – хотя бы об автомобиле, потому что, если прекращались мечтания, сразу начинались размышления о жизни, жене, боссе, космосе. Сплошь нерадостные темы. Лучше уж мечтать об автомобиле, чем ворочать в голове тяжелые мысли.

Подводя итоги своей сорокалетней жизни, Паша признавался себе, что результаты так себе, неважнецкие. Зарплата не то чтобы мизерная, но жилье с нее не купишь. Да и вообще, с какой зарплаты ее купишь? Перспектив особых нет. Да и не особых тоже. В зеркале Паша видел грустные глаза и растущие проплешины, что радости не добавляло.

И чтобы отвлечься от этих мыслей, Паша представлял себя за рулем собственного авто: он опускает боковое стекло, подставляет волосы под тугую струю воздуха, и те разлетаются и прикрывают проплешины. А за окном летит пейзаж какой-то левитановской щемящей красоты. Именно левитановской. Шишкинские дебелые сосновые леса Паша недолюбливал, они больше походили на декорации к былинному эпосу. А Пашин душевный настрой был ближе к французскому кинематографу, где событий мало, а грусти много. Прямо как в его жизни.

Если вдуматься, то ракета и автомобиль – явления одного порядка, нечто железное, на чем можно рвануть далеко-далеко и вернуться уставшим и счастливым. Конечно, на ракете рвануть можно дальше, но ведь можно и не вернуться. А автомобиль – это как будто компромисс скорости и безопасности. Скромно, но без особого риска. Да и свободы больше, хоть на запад поезжай, хоть на восток, а на ракете только ввысь, как петарда. Так уговаривал себя Пашка, не желая признаваться самому себе, что обмелела река его желаний, что космос его больше не заводит.

Если долго мечтать, то мечта обязательно сбудется, тем более если выбрать ее сообразно зарплате. Паша подкопил денег и купил мечту. Точнее, купил автомобиль. Не новый, но вполне в рабочем состоянии. Он бы долго выбирал, взвешивая все «за» и «против», мучая знакомых автолюбителей массой уточняющих вопросов, и, возможно, так ни на что и не решился бы, но все сложилось самым наилучшим образом. Хозяин дачи предложил Паше свой подержанный автомобиль, дав ему наилучшую рекомендацию. Не «Мерседес», но и не «Лада», а что-то среднее – подержанный «Хёндэ».

Паша не смог отказаться. Неудобно, ведь за дачу друг денег не брал, категорически и наотрез. Правда, цена на автомобиль была высоковатой, как будто с учетом стоимости проживания. Но Паша не рядился из чувства благодарности за приют.

И началась новая жизнь. Паша стал фанатичным автолюбителем, что случается только с новичками. Он часами мог говорить про карданный вал; презирал тех, кто ездил на автоматической коробке передач; вслушивался в работу движка так внимательно и напряженно, как мать слушает дыхание спящего ребенка.

Жизнь его приобрела осмысленность и определенность. Теперь он знал, на что потратит очередную зарплату. Нужно обновить чехлы, приобрести веселенькую оплетку для руля, заменить дворники, да мало ли чем можно побаловать своего четырехколесного друга. Планов – громадье, и все реальные. Это вам не космос покорять. Если что-то начинало барахлить и дребезжать, то Паша радовался возможности «полечить» ненасытного друга. То, что у других автолюбителей вызывало раздражение, приносило Паше удовольствие и чувство своей мужской состоятельности.

О чем бы ни заходил разговор, Паша неизменно сворачивал его в сторону нового увлечения. Если кто-то интересовался: «Что-то давно тебя не видно…» – то Паша снисходительно и устало отвечал: «Какой тут увидеться? Нырнул в автомобиль – и нет человека, пропади оно все пропадом». Вроде как пожаловался, а на душе розы цветут.

Паша проезжал мимо женщин, стоящих на остановках, и чувствовал себя желанным и почти любимым. Это были сладкие минуты его социального реванша. Ведь на нем не написано, куда он едет. Жизненные детали про чужую дачу, про чемодан на пороге, про недосягаемость высокой зарплаты развеиваются встречным ветром, рассеиваются, как ненужные подробности. Просто едет мужчина на собственном автомобиле с чистым звуком движка и идеально подобранными дворниками. Положим, женщины такие технические детали оценить не способны, но для Паши это было важно. Это как чистые и новые носки, которые создают особое настроение у мужчины, гарантируя ему минуту славы в пикантной ситуации.

Из всех парфюмов мира Паша отныне предпочитал запахи бензиновых паров на автозаправках и зловония химических моющих средств на автомойках. Иногда он бравировал этим, не замечая, как окружающие улыбаются ему вслед.

– Ничем не пахнет? – предлагал он понюхать себя секретарше босса. – А то на заправке чуток брызнуло, когда пистолет вынимал.

Секретарша нюхала и уверяла, что все нормально. Паша озабоченно вздыхал:

– Нашел хомут себе на шею…

И счастливый уходил, поводя головой, на которой накинут воображаемый, но такой желанный хомут.

В тот день шеф попросил Пашу съездить в подмосковный городок по делам фирмы. Было ветрено и снежно, но Паша любил ездить в снегопад. Тем более вечером, который наступал зимой сразу после обеда. Снежинки искрятся в свете фар и, как разъяренные пчелы, торпедируют лобовое стекло. А в салоне тепло, и тихо звучит любимая мелодия про грустного полковника, которому никто не пишет. В такие минуты Паша чувствовал себя основательным мужчиной, прочно стоящим на ногах. У него все под контролем и все впереди. Ему не страшна стихия, не страшна жизнь, он с ней справится.

Вдруг в мороке снежного месива мелькнула женщина. И как тут оказалась? Паша ехал по темной трассе, зажатой лесом с его нахлобученными снежными шапками, отчего деревья казались хмурыми старцами, не прощающими никакой блажи. А это блажь и есть – очутиться в такую пору на трассе, где ни остановок рядом нет, ни населенных пунктов. Женщина не просто замахала руками, а почти кинулась наперерез машине. Хорошо, что Паша заранее решил затормозить, не дожидаясь ее призывов. Однако по снегу машину протянуло юзом, и женщина почти грудью встретила ее тупую морду.

– Ненормальная? – от волнения Пашу прорвало. – А если бы задело?

– Тогда бы и орал, – бесцветно сказала женщина.

Паша видел, что страх и холод выпили из нее все эмоции. Она не способна была обидеться или остро ответить. На вид ей лет тридцать, хрупкая, невысокая, похожая на сосульку на новогодней елке.

Паша сразу понял, что нужно принимать срочные меры. Женщина выглядела даже не замерзшей, а почти заиндевевшей. И немудрено, одета-то она не просто легкомысленно, а почти не по сезону: легкая курточка с капюшоном, заменившим шапку, руки в каких-то перчатках декоративно-сиреневого цвета, которые даже внешне не оставляли сомнений в своей тонкости, почти призрачности. Паша пригляделся повнимательнее: то ли перчатки такие тоненькие, то ли собственные руки так посинели от холода. Нет, вроде перчатки. Зачем такие покупать? Проку от них никакого.

Женщина молча села рядом с Пашей и шумно выдохнула.