Но Олег Геннадьевич легко уходил от ее слишком уж интимных вопросов, переводя их в шутку, а я краснела от неловкости. Бабушка молчала, внимательно поглядывая на всех по очереди. Единственные, кто не ощущал напряженности за едой, были Аня с Димкой. Воспользовавшись тем, что взрослые были заняты исключительно собой, они потихоньку перепихивались и кидали друг в друга хлебные катышки.

Решив, что на них никто не смотрит, бабушка с Ксюшей переглянулись, понятливо друг другу улыбнулись и одновременно показали друг другу большие пальцы в знак одобрения кандидатуры жениха. Что ж, я всегда знала, что для Олега Геннадьевича обаять моих родственниц пара пустяков.

Наконец, измучивший меня ужин подошел к концу. Но едва я хотела сбежать, как Ксюша нежным таким голоском попросила:

– Катя, помоги мне посуду убрать!

А где Тамира, интересно? Получила приказ не высовываться? Чтоб обеспечить тете плацдарм для приватного разговорчика?

Но ссориться на публике было неприлично. Пришлось набрать полный поднос грязной посуды и послушно топать за Ксенией на кухню.

Передав Тамире посуду, Ксения увлекла меня в соседнюю комнату и приступила к промыванию мозгов:

– И ты еще сомневаешься? Такой мужчина! И симпатичный, и высокий, и спортивный! Не говоря уж о том, что большой начальник со связями!

Как-то я Олега Геннадьевича несколько по-другому себе представляла. Но спорить было бесполезно, Ксения в моем ответе не нуждалась, рьяно продолжая обработку:

– Что за сомнения, не понимаю? Брак по расчету – это именно то, что нужно разумной женщине! – Мое лицо как-то непредумышленно скривилось. Ксюша иронично усмехнулась: – Не нравится? Сплошные идиотические идеалы: «не давай поцелуя без любви»! лучше застрелись! – и провела рукой вокруг: – Ты видишь, как я живу? Плохо, по-твоему?

– Нет, – ошарашено призналась. – Но при чем тут ты?

– А при том, что я тоже вышла замуж по расчету! То есть без любви! И, доложу я тебе, это лучший способ держать мужа в тонусе! Виталий до сих пор не уверен, люблю ли я его. Потому и на сторону не глядит. И для счастливого брака любовь далеко не приоритетное чувство.

Я смогла только растерянно промычать:

– Эээ… Но по тебе этого не скажешь.

– Да, мне с ним хорошо, спокойно, уютно. Но я никогда, заметь: ни-ког-да! Не скажу ему, что влюблена в него. – И прагматично так себя похвалила: – Я же не дура.

Никогда бы не подумала! Мне всегда казалось, что они друг друга любят.

– Знаешь, влюбленные мужчины иногда говорят любимым женщинам: моей любви хватит на нас обоих. И я в этом убедилась, правда! Так что попробуй. В конце концов, не понравится, уйти ты сможешь в любую минуту.

Но проблема была в том, что уходить я не хотела. Я хотела, чтоб один раз и навсегда. Но понимала, что Ксения меня не одобрит. Она требовательно на меня смотрела, и я нервно промямлила:

– Хорошо, я подумаю.

– Что значит «подумаю», Катерина! – она искренне возмутилась. – Удача сама тебе в руки плывет, так сказать, золотую рыбку из грязной лужи вытянула, а она «подумаю»! Чтоб я от тебя такого не слышала больше! И вообще постарайся, чтоб он тебе сегодня же предложение сделал! И хорошенечко постарайся!

Я с осуждением на нее посмотрела. Не нравится мне это. Что значит «постарайся»? На шею ему бросаться, что ли?

Решив, что больше оставлять гостя одного неприлично, Ксения наполеоновским жестом отправила меня вниз. Под властным взглядом спустившейся за мной тетушки я быстро пригласила Олега Геннадьевича прогуляться по нашему саду. Он с понимающей усмешкой согласился.

Но повела я его не в сад, а к Волге. В свой укромный уголок. Мы сели на отполированное временем бревно и принялись следить за изменчиво текущей водой.

– Тебя утомил семейный ужин? – Олег Геннадьевич мягко пожал мою руку. – Ты была такая скованная, почти ничего не ела.

– Еще как! Стыдно было за тетю. Слишком уж она любопытная.

– Ну, это нормально. Просто тебя здесь очень любят. Вот и интересуются твоими жизненными перспективами.

– Моими? – я удивилась. – Обо мне за ужином практически ничего не было сказано.

– Конечно, твоими. Мои жизненные реалии – это твои перспективы. Если ты станешь моей женой, на что я всем сердцем надеюсь. – И он вопросительно посмотрел на меня.

А вот мое сердце этим перспективам что-то не обрадовалось. Наоборот, забилось как от сверхбыстрого бега. И отнюдь не от радости.

Не дождавшись ответа, Олег Геннадьевич обнял меня за плечи и привлек к себе.

– Трусишка! – его тяжелая рука на плечах пригибала меня к земле.

Нет, он был ласков и снисходителен, но ощущение у меня было вселенской тяжести. Как быть? Вспомнила просьбу бабушки и квело пробормотала:

– Я согласна. Но попозже, если можно.

Он повернулся ко мне, взглянув на мое, отнюдь не горящее воодушевлением, лицо, и мягко прикоснулся к губам. Не встретив возражения, принялся целовать меня уже с мужским напором.

Помня, что женихов положено как-то ободрять, я положила руки на грудь Олегу Геннадьевичу. Он тут же переместил свои с моих плеч на талию и прижал гораздо сильнее, чем прежде. Но это положение оказалось очень неудобным, и мы чуть было не очутились на травке возле бревна. А если учесть, что на нем были светлые брюки, то данный экскурс был для них крайне нежелателен.

Генеральный с сожалением оторвался от меня и устроился поудобнее.

– Завтра мне нужно уезжать. Надеюсь, ты вскоре приедешь? Я скучаю по тебе.

Я по нему не скучала, уж скорее наоборот, но бабушкино «попробуй сначала, потом будет видно» дало свои плоды, и я вполне оптимистично ответила:

– Я постараюсь поскорее, но Ксения будет против. Она очень любит маму. Она бы с радостью оставила ее при себе, но бабушка не хочет бросать меня. Поэтому приехать я смогу только в последний день отпуска. А до него еще две недели.

Он тяжко вздохнул.

– Ладно. Потерплю. Но мне бы очень хотелось, чтобы мы сыграли свадьбу поскорее. Почти девять месяцев… ммм… встреч вполне достаточно, чтобы увериться в своих чувствах, не так ли?

Мне показалось, что он хотел сказать «ухаживаний», но какая, в принципе, разница? Я в своих чувствах уверилась, это точно. Они не изменились ни на гран.

– Вы… – тут же поправилась: – Ты прав.

Он посмеялся и снова меня поцеловал. Твердые мужские губы ласкали мои, и, по идее, мне это должно было бы нравиться, но не нравилось. Но я не возражала.

Запели комары, и я тихо попросила:

– Они нас съедят. Может, домой?

Олег Геннадьевич нехотя оторвался от меня, поднялся и протянул мне руку. Взяла его горячую ладонь, встала. Не выпуская мою руку, он пошел к светящимся огням дачи. Потом пожелал мне спокойной ночи и ушел к себе.