заявления: великого государя изволение им, послам, объявлено «и инако то пременно не будет». Однако затем он перешел к оспариванию аргументов, выдвинутых послами: если другие христианские государи давали вторичную присягу, в том их воля, «знатно они то чинили по договорам». Но в Кардисском договоре в 27-й его статье второй присяги от уже присягавшего государя не требуется; при этом Головин прочитал 27-ю статью, процитированную уже послам в Чашникове Л. К. Нарышкиным. При недавней перемене на престоле польского короля вторичной присяги государь не приносил, да и вообще не в обычае у христианских государей один и тот же договор подтверждать двукратной присягой.

Царю был бы стыд от всех христианских государей, если бы он стал чинить такое повторное подтверждение договоров: можно было бы из того заключить, что договоры были нарушены. Царь Алексей Михайлович, на которого сослались послы, одних и тех же договоров дважды не подтверждал, разве только после разрыва сношений, когда случилась война; у ныне же царствующего государя войны со Швецией не было. Послы продолжали настаивать на древнем обыкновении присяги. Если о ней не говорится в Кардисском договоре прямо, то она подразумевается как обычная форма подтверждения договоров. В таком смысле был сделан доклад и королю, который посылал их, не предполагая, что древнее обыкновение будет отменено. Принятие присяги от царя включено в их наказ; без такого принятия они отдать подтвержденной грамоты не смеют и будут писать королю о новом указе. Послы вообще не раз в продолжение спора ссылались на данный им наказ и заявляли, что они действовать вопреки наказу самовольно не смеют и будут писать королю, ожидая новых инструкций. Головин возражал против сношения с Стокгольмом; оно потребует долгого времени; напрасно послы думают, что такое сношение может быть сделано скоро. В Москве дорогу до Стокгольма знают, в четыре месяца едва ли возможно обернуться. В 1674 г. шведские послы («Густав Оксенстьерна с товарищи») посылали в Стокгольм за инструкциями — едва в пять месяцев получили ответ, проживая все это время на своих проторях; так же на своих проторях придется жить и им, теперешним послам. А между тем во время перерыва переговоров государь может уехать из Москвы в какое-либо из своих дальних пограничных государств, и тогда послам придется ждать еще дольше. Да новые инструкции им и не нужны, так как они снабжены вполне достаточными полномочиями. На вопрос послов о том, если случится великому государю «с сего света применение», должен ли будет Карл XII приносить присягу на подтверждении договоров его наследнику, Головин в подкрепление своей точки зрения на недопустимость повторной присяги сказал, что не должен, а другое замечание послов, что если царь присяги давать не желает, то и их королю присяги давать не следует, отразил словами, что король должен принести присягу, так как он ее еще не приносил, а государь ее уже принес Карлу XI и его наследникам.

Наконец, Головин выдвинул довод, оказавший решительное действие на ход переговоров, сослался на исторический прецедент, именно на подтверждение договоров королевой Христиной. Когда после смерти короля Густава-Адольфа «учинилась на королевстве дочь его Христина королевна», она подкрепила Столбовский договор, заключенный между королем Густавом-Адольфом и царем Михаилом Федоровичем, только подтвержденною грамотою, а присяги не давала, как не давал ее взаимно и Михаил Федорович. Вот древний обычай, который послы домогаются теперь нарушить. Послы ответили, что этот случай им известен, королева Христина не чинила присяги по малолетству и соответственно этому и царь не давал ей присяги, «а скреплен тот договор был с обеих сторон равно только одними подтверженными грамотами». Однако прецедент, указанный Головиным, произвел на послов сильное впечатление; они обратились к ответной комиссии с просьбой дать им «то объявление на рассуждение» и обещали, посоветовавшись между собою, сообщить ответ на следующей конференции.

Открывая следующую, четвертую конференцию 26 октября, Головин предложил послам высказаться о том, что они в прошлый раз взяли себе «на размышление», т. е. о затронутом прецеденте. Послы теперь стали отговариваться неведением, ссылаясь на пожар в Стокгольме, уничтоживший архивы и лишивший их возможности знать о поведении в подобном случае королевы Христины. «Что объявил он, ближний боярин, им, послом, на пример поведение бывшей их свейской королевны Христины, что бутто Христина королевна… в прошедшие лета при таком вечном мире на подтверженных грамотах при царских послех подтвержения не чинила, а укрепляла договоры докончальными грамотами, и такого де поведения они, послы, не ведают и в наказе им того не написано, потому что по воле Божией, прошедшего лета в Свее в Стеколне посолская их канцелярия, в которой были всякие государственные крепости, договоры и подтверженные грамоты и дела, погорели все без остатку и для того-де им, послом, о том поведении ведать не по чему и подлинно ль такого обещания у ней, королевны Христины, не было, а подтвержала только одними грамотами, и того в канцелярии их неведомо». Московские архивы имели более счастливую судьбу, а московские дипломаты оказались более сведущими в исторических прецедентах. Ф. А. Головин, так удачно, вероятно, не без помощи присутствовавших на конференции посольских дьяков В. Посникова и Б. Михайлова выдвинувший прецедент королевы Христины, в перерыв между третьей и четвертой конференциями имел время подготовиться по этому вопросу, наведя более подробные справки, и теперь, на четвертой конференции, привел уже не один, а два случая с королевой Христиной, указывая им точные хронологические даты. Первый случай относился к 143 (1635), второй к 154 (1646) году. В первом случае, как указал боярин, королева Христина присылала к царю Михаилу Федоровичу послов, Филиппа Шейднига со товарищи, с подтвержденною грамотой для подтверждения договоров вечного мира. И в то время царь Михаил Федорович второго обещания на подтвержденной грамоте королевы не давал, потому что давал уже ее отцу королю Густаву-Адольфу и его наследникам и подкрепил те договоры только своею докончальною грамотой, посланною с теми же послами. Другой случай относился ко вступлению на престол царя Алексея Михайловича. Царь в 1646 г. послал со своею подтвержденной грамотой к королеве Христине своих послов: окольничего Григория Гавриловича Пушкина со товарищи. И при тех послах королева Христина, хотя тогда уже и не в молодых летах была и самостоятельно правила королевством, однако на царской подтвержденной грамоте «обещания не чинила и душею своею тех договоров не закрепляла», а подтвердила те договоры только докончальной своей грамотой. Если посольская канцелярия в Стокгольме сгорела, то послы в том, что королева Христина в обоих случаях не давала присяги, могут убедиться по документам русской Посольской канцелярии, по хранящимся там подлинным подтвержденным и докончальным грамотам королевы Христины, написанным