А я же не железная, нет! Молчать, конечно же, могу, да иногда и надо, но сегодня иной случай.

Валентина Ивановна торчит у нас с самого утра. Специально дождалась, пока Кирилл уйдет на работу и только затем пожаловала.

Когда из кухни доносится очередное «бах» и следом слышатся недовольные возгласы, я откладываю в сторону книгу. Поднимаюсь с постели. Костыли не беру. Жуткие они и как только люди ими пользуются?! Прыгаю на одной ноге до самой кухни. Замираю в дверном проеме.

Ну, нет. Это уже не в какие ворота не лезет. Мы с Орловым не настолько «свиньи», чтобы его мама драила кастрюли металлической щеткой. Я наблюдаю за этой картиной молча. Но когда Валентина Ивановна тянется к дорогой сковороде с тефлоновым покрытием, мое сердце убегает прямо в пятки.

— Валентина Ивановна, нельзя чистить сковороду этим! — вежливо произношу, как мне кажется.

— А ты что вскочила? Иди обратно и ни о чем не волнуйся. Я сама приберу дом своего сына, — звучит из уст «любимой» свекрови.

— Вы хотели сказать, наш с Кириллом дом, — Валентина Ивановна вопросительно выгибает бровь, руки скрещивает на груди.

— Это временно, София. В этой жизни ничто не вечно.

— На что Вы намекаете?

— Прямо говорю. Скоро ты надоешь моему сыну, и он с тобой расстанется.

— Весьма самоуверенно, — ухмыляюсь. Наверное, лучше было промолчать, но я не могу! Из меня хлещет не злость, а желчь. — А давайте Вы поедете домой, и расскажите, какая я плохая, своей лучшей подруге по телефону, ну или кому Вы обычно на меня жалуетесь?

Валентина Ивановна с психом швыряет сковороду в кухонную мойку. Жаль, я не взяла с собой телефон, чтобы записать этот концерт на память. Женщина в бешенстве и мне это не кажется.

Медленным шагом она надвигается на меня, будто грозовая туча. Я не боюсь ее приступа агрессии, как и не боюсь, что она сейчас скажет. Но Валентина Ивановна совсем непредсказуема. Она хватает меня за руку чуть выше локтя и сильно сжимает пальцы, словно хочет вкрутить в мою кожу стальные шурупы.

— Ты никогда больше не укажешь мне на дверь, поняла?

— Вы совершаете ошибку, — улыбаюсь. — Если нажмете еще сильнее, — киваю на наманикюренные ногти, — то на коже точно останутся следы. Как думаете, что я скажу вашему сыну?

— Так скажи! Только не забудь упомянуть, почему я так сделала.

— Валентина Ивановна, зачем Вы воюете со мной? Проиграете же, ну…

— Я? — удивляется, а затем глотает смешок. Разжимает тиски своих пальцев, отходит назад. — Соня, я прожила больше твоего и уж точно знаю своего сына. Ты ему не пара.

— Забавно. Кирюша вырос, а Вы до сих пор продолжаете его опекать. Может лучше попросить нас родить Вам внуков? Там Ваша помощь и забота точно понадобятся.

— Этого не будет, — машет перед моим лицом указательным пальцем. — Никаких общих детей. С тобой!

— Чем же я Вам не угодила?

— Ты портишь моему сыну жизнь. Из-за тебя он до сих пор не женился и не завел семью. Ты морочишь ему голову десять лет. За что мне тебя любить?

Наш разговор мог длиться вечно, но с каждой фразой он терял свою оригинальность, как и необходимость. Все эти громкие словечки, которые мне сказала Валентина Ивановна глядя в глаза, я слышала не один раз. Надоело! Тошнит от разборок с его мамой.

Каким-то чудом мне удается попрощаться с любимой свекровью. На душе паршиво, гадко, как никогда. А немного позже звонит моя мама, и мой мозг закипает окончательно.

Мама грозится приехать к нам с Кириллом домой и силком вернуть меня на родину, в родительскую квартиру, мол, сейчас мне нужна поддержка близких людей. Не соглашаюсь. Еще чего? Я у себя дома. Живу с любимым мужем, пусть пока и неофициальным.

***

Из-за недопонимания с нашими мамами у меня портится настроение. Я с трудом доживаю до вечера, бью себя по рукам, чтобы не позвонить Орлу и обо всем рассказать. Как мы собираемся жить дальше, если родные люди пытаются нас разлучить? Нужно срочно что-то с этим делать.

Кир возвращается домой поздним вечером. Уставший. И от него немного попахивает спиртным. Он ластится ко мне, будто мартовский кот, но я же трезвая, как стеклышко и вот эти вот касания сейчас мне неприятны.

— Ужинать будешь? — спрашиваю, отодвигаясь на край кровати.

— Я не голодный.

— И кто же тебя накормил?

— В ресторане поел.

Моя бровь ползет вверх, но Орлов точно ничего не замечает. Он молча поднимается с кровати и идет к шкафу. Снимает с себя рубашку, брюки…

— Не знала, что ты ходишь по ресторанам, — произношу с ироническими нотками в голосе.

— Приходится. По работе.

— Часто приходится?

— Да как получится. Есть ряд клиентов, которым удобны встречи по вечерам и в непринужденной обстановке.

Я поджимаю губы, чтобы сдержаться и не сказать лишнего. Получается, он будет ходить по ресторанам, возвращаться домой поздним вечером и подвыпившим, потому что есть такой «ряд клиентов»?!

— Я в душ, — Кирилл выходит из комнаты.

А я сижу себе на кровати и даже не знаю, как успокоить сердце, которое очень волнуется. Я не знала, что у адвокатов такая интересная профессия. Ходить по ресторанам, выпивать…

Оживает телефон Кирилла, пропиликнув один раз. Бросаю взгляд на тумбочку. Я даже не собиралась лазить в его телефоне. Честно! Но входящее сообщение от какой-то там «Настенька» и это заставляет меня взять мобильник Орлова, не спросив разрешения.

«Спасибо за встречу. Надеюсь, все получится», — читаю несколько раз. Моргаю. Снова читаю.

Возвращаю мобильник на место. Выдыхаю, прикрыв глаза. Все нормально. Все в порядке. Это клиентка. По работе, да. Почему тогда подписал «Настенька»? Одна половина меня кричит, что у них что-то есть, но вторая категорически все отрицает. А как я называла своего босса? Он же был у меня Димасей, да. И не потому, что у нас с ним что-то было. Просто так сложилось.

Кир возвращается в комнату. Его смуглая кожа блестит под светом люминесцентной лампы. Затаив дыхание, я скольжу взглядом по обнаженной груди Орлова, спускаюсь ниже, к пупку, и останавливаюсь на дорожке темных волос, ныряющих под полотенце, которым обернуты бедра. Красивый у меня Кирюша. Женщины любят таких. И что поделать, если мы живем в двадцать первом веке и имеем право на очень многие вещи. Например, женщины могут изменить своему мужу, или же мужья могут завести любовницу и жить на две семьи. Если Кир захочет сходить налево, то сделает это без моего благословения. А потому, я зря себя накручиваю.

Подумаешь, какая-то там Настенька. Я и только я — самая любимая и лучшая у моего Кирюши. Я доверяю ему и не хочу из мухи раздувать слона.