– Кассиан! – наши взгляды пересеклись.

И снова я не увидела страха в глубокой синеве глаз. И потому замолкла, тихо всхлипывая, будто его уверенность наполнила и меня.

– Стойте, – приказал жрец. – Слишком просто. Сковать его. Пусть сполна насладится отчаянием. А после сгорит в пламени силы, которую пытался сберечь.

Ни ловчие, ни жрец не видели, лишь я заметила, как на окровавленных губах Кассиана мелькнула мрачная ухмылка. Что же он задумал? Он ведь знал, что так будет.

Его оттащили к стене, на запястьях защёлкнули массивные кандалы. И я почти явственно ощутила, как они разрезали кожу, когда он рванул вперёд, толкнув замешкавшегося ловчего на пол. Но его больше не трогали: бывшие члены ордена Сигурн занялись приготовлениями к предстоящему ритуалу. Недолгими приготовлениями. Нужное плетение уже было нанесено на пол вокруг алтаря. Оставалось лишь возложить травы. И ритуал начался. Мужчины отступили, ко мне подошёл жрец. Я обессиленно лежала и старалась не смотреть на Кассиана. Почему-то верила в него. Наверное, потому что надежде нужно было хоть за что-то цепляться.

– Начнём, – старец провёл кинжалом по своей ладони и тут же вложил в неё связку трав.

Совершенно внезапно меня выдернуло из реальности в воспоминание. Правда, ощущения не изменились, я чувствовала себя загнанной в угол, беспомощной, почти лишённой надежды, но не способной сдаться.

– Прости, Лива, – прошептала сухими губами, стоя перед каменной фигуркой своей покровительницы.

Живот сжимало от голода, слабость и снадобья кружили голову. Старшей нужно было поддерживать легенду о моём душевном недуге. И она прекрасно справлялась.

– Прости, – вновь повторила я, сглатывая горький ком слёз.

Вытянув руку, я провела по ладони заточенной ложкой. Из раны тут же выступила кровь. Алые струйки упали на голову протянувшей в передаче дара жизни статуэтке и потекли по каменной фигурке.

– Прости, ты не можешь мне помочь, – всхлипнула я. – Но мне очень нужна помощь. Прошу.

– Я слышу тебя, дитя, – статуя потемнела, её покрыли трещины, сквозь которые на лбу женщины проступили рога.

Видение развеялось так же внезапно, как наступило. Я задыхалась от ужаса, но не своего положения, а страшного осознания. Я предала свою покровительницу. Предала Ливу. И обратилась к Гейте.

Внезапно за спиной старца выросла мощная фигура Кассиана. Воин схватил старика за шею, отчего тот почти смешно выпучил глаза, и опустил кулак на его спину. Жрец выгнулся и изломанной куклой рухнул на пол. После секундного замешательства ловчие опомнились и выхватили мечи.

– Что делать? – спросил один из них, в замешательстве глядя на лежащего на полу старца.

– Убить хранительницу, – нашёлся другой.

– Умеешь пользоваться отмычкой? – совершенно внезапно спросил у меня Кассиан, подлетая к алтарю.

– Конечно, нет! – в совершенном шоке воскликнула я.

– Жаль, – хмыкнул он. – Потом научу.

Ловчие двинулись на Кассиана. Но тут внимание всех привлекли звуки шагов со стороны скрытой в тени лестницы, на которой показались две фигуры в золотых одеждах ордена и с золотыми же знаками на лбах. Неужели подкрепление врагам?

– Мы немного опоздали, – северянин с весёлой усмешкой на лице вступил в свет факелов.

– Предатели, – справа от него появилась Раяна.

Решительная, непоколебимая и жутко злая.

– Убить хранительницу! – вновь скомандовал один из ловчих и первым ринулся в атаку на Кассиана.

Тот отступил в сторону, отталкивая врага. Меч вонзился в каменное ложе возле моей ноги. А другой ловчий сумел обойти его и занёс своё оружие надо мной. Лезвие взметнулось, но замерло над моей головой, остановленное мечом Рикарда.

– О, привет, – он весело поиграл бровями. – Отлично выглядишь, Лиа.

– Не смотри, – ахнула я, поняв, что плащ распахнулся.

Я подтянула к себе ноги, чтобы спастись от меча третьего ловчего. Но его отбросило воздушной волной, прошедшей от Раяны. Девушка подлетела к моему алтарю, готовая вступить в бой с врагами.

– Как я могу не смотреть, мне же надо сражаться? – расхохотался он, с натугой отталкивая от себя мужчину.

– Смотри не на меня!

– Не смотреть, когда такое показывают? – продолжал он веселиться.

– Не смотри! – рыкнул Кассиан, набрасывая на моё тело край плаща.

– Запрещаешь на правах воздыхателя?

– Если бы ты так же активно орудовал мечом, как мелешь языком… – пробурчал Кассиан. – Раяна, щит!

Девушка громко вздохнула, выронив оружие из рук. Её пальцы задвигались в классических пассах. Нас окружил круговой щит, о который тут же ударил сгусток чёрной магии.

– Надо бы её отсюда снять. У кого есть отмычка? – надо мной склонился Рикард, оценивая взглядом надёжность кандалов.

– Держи, – Кассиан бросил ему небольшую связку металлических палочек.

– Профи, – хмыкнул северянин, тут же принимаясь за моё освобождение.

А ведь Кассиан знал, что мы окажемся здесь. Знал, что будет скован. И подготовился. Неужели он ясновидящий?

Под щелчок браслета в щит снова ударили, отчего тот опасно зарябил. Комнату наполнял густой чёрный туман. Ловчие использовали тёмную магию.

– Быстрее, – я прижала к себе освобождённую руку, глядя на профиль Кассиана.

Бледный, измученный и такой решительный. Он будет стоять до конца. Все они загнали себя в окружение, чтобы защитить меня. Защитить ту, что предала свою веру.

– Готово, – объявил Рикард и сразу же стащил меня с ложа, кутая в плащ. – Держись за моей спиной, – шепнул уверенно.

Щит рассеялся с новой атакой. Рикард рванул в сторону, дёргая меня за собой. Мы рухнули на пол. В стороны брызнули обугленные каменные осколки, когда чёрный сгусток энергии угодил в алтарь. Северянин тут же вскочил, в рывок поднял меня и толкнул к стене, когда на него ринулся ловчий. Ладони ударились о неотёсанный камень. Я зашаталась на слабых ногах, краем глаза наблюдая за сражающимися. Меня трясло: от ужаса, от воспоминаний, но больше от холода. Рука потянулась к факелу на инстинктах. Я сорвала его со стены и поднесла скованное браслетом запястье к огню. Металл накалился, алые языки пламени заскользили по бледной коже. Стало чуточку теплее. И в груди что-то всколыхнулось. Сердце. Я потянулась к нему, отчаянно, сердито. И браслет сорвало с моей руки. Пламя окутало меня, прерывая бой. И, подчиняясь моей воле, ринулось к врагам.

– Прости, Лива, – прорвались слова из того страшного воспоминания.

Я помнила сжимающее сердце отчаяние, помнила загнанность лишённой надежды пленницы, но ещё помнила и свою твёрдую решимость. Я могла сдаться, смиренно позволить творить со мной что угодно. Этому учила Лива. Проявлять терпимость даже к врагу. Но я пошла по другому пути, я решила сражаться за свою жизнь. И на пути этой борьбы не всегда есть место милосердию. Я осознала это тогда и принимаю сейчас.