в непрестанном переписывании нашей истории, которое у нас происходит по сей день, благодаря неустанным стараниям наших СМИ и ТВ, не говоря уж об ангажированных историках. Но корни этого сизифова труда растут из Гарвардского проекта.

Первоначально в полном соответствии с программой-минимум нам был навязан лозунг так называемой деидеологизации, которая буйным цветом разрослась на уже хорошо взрыхленной почве антиленинианы. Все возможности Запада, начиная с заявлений первых государственных лиц, их советников, политологов и заканчивая целенаправленными передачами радиоголосов, подключились к «деидеологической кампании», одобряли ее и стимулировали материально. Деидеологизация методично вносила хаос в партийную работу в СССР. Потом начался поиск врагов в лице партократов, аппаратчиков и «консерваторов». В действительности же никакой деидеологизации не было, под этим лозунгом просто происходила замена одной идеологии на другую. Это вообще было одной из характерных черт перестройки – извращение терминов и понятий, когда махровая демагогия служила прикрытием для разрушения великой державы.

У программы-максимум были еще более широкие цели. Она ставила задачу разрушения любви к Родине. Патриотизм должны были заменить так называемые «общечеловеческие ценности». Тогда-то патриотизм и стал «последним прибежищем негодяяв», а Россия – «тюрьмой народов».

«Гарвардский спецпроект» каждый год дополнялся новыми научными разработками. Характерной их чертой являлось разжигание в СССР национализма и вражды народов.

Говоря об этом, невозможно не вспомнить главного антисоветчика Запада Збигнева Бжезинского, одного из умнейших и коварнейших врагов нашей страны. Борьба с коммунизмом для Бжезинского была лишь своего рода прикрытием, нацеленным на разрушение Советской России как таковой. Создав себе имидж борца против коммунистической идеологии, Бжезинский на самом деле решал не идеологическую, а геополитическую задачу – все ту же, неизменную с начала века, – «убрать с глобуса» сначала Советский Союз, а затем и Россию.

Еще в начале 80-х годов Бжезинский представил американскому Госдепартаменту «План игры. Геостратегическая структура ведения борьбы между США и СССР». «Данный доклад, – указывал он в сопроводительном письме, – не является просто еще одним аргументом о пороках советской системы, это практическое руководство к действию». Бжезинский писал:

«Децентрализовать империю (советскую), значит вызвать ее распад… любая значительная децентрализация – даже исключительно в экономической сфере – усилит потенциальные сепаратистские настроения среди граждан Советского Союза нерусской национальности. Экономическая децентрализация будет неизбежно означать политическую децентрализацию».

На чем же Бжезинский строил свои выводы и расчеты? Прежде всего на демографических тенденциях, которые показывали ослабление главенствующей роли великороссов. В семидесятых годах статистика свидетельствовала, что русские перестали составлять большинство советского народа. Дальнейшее уменьшение процентной доли русских неизбежно, считал Бжезинский. В 1980 году среди восемнадцатилетних в СССР было 48 % русских, 19 % других славян, 13 % мусульман, 20 % – «прочих». По заключению Бжезинского, в долгосрочном плане политические амбиции нерусских народов будут представлять собой «ахиллесову пяту» Советского Союза. «Потому, – рекомендовал он уже в тот период, – с течением времени надо сделать нерусские народы политически более активными и всячески поощрять это из-за рубежа». Кстати сказать, Бжезинский в своих расчетах пользовался советскими данными, взятыми из результатов всесоюзной переписи населения. Наши же политики, к сожалению, не предприняли необходимых мер для того, чтобы как-то повлиять на эти новые, негативные явления в жизни общества. То ли не оценили их значимости, а может быть, и не захотели этих мер предпринимать…

«Где в действительности можно провести разграничительную линию между великороссами и другими нациями, учитывая, что в последние десятилетия происходило интенсивное смешение наций?» – задал однажды вопрос Совету политического планирования Государственного департамента США Бжезинский. И сам ответил на него, прямо указав те регионы СССР, которые станут ареной предстоящих национальных конфликтов: «Реальные конфликты прежде всего могут разразиться в Прибалтийских республиках, густо заселенных непрошеными великороссами, в близких России в культурном отношении Белоруссии и Украине, и особенно на Кавказе и в среднеазиатских республиках». Ошибся Бжезинский только в отношении Белоруссии, не сумев предугадать появление Лукашенко.

Словом, цели «психологической войны» были настолько глобальны, что для их реализации требовался мощнейший и дорогостоящий механизм. «Спецработа» планировалась всерьез и надолго. В документах разведслужб США были конкретно поставлены стратегические задачи, спланированные на длительный период и дающие результат лишь по истечении определенного срока. «Психологическая война» против СССР, как явствует из этих документов, была возведена в ранг государственной политики.

Так, еще в 1948 году Совет национальной безопасности США рекомендовал предпринять «огромные пропагандистские усилия» против СССР. Планированием зарубежной пропаганды стал заниматься специальный орган – «Аппарат по связям с общественностью за рубежом». Из государственного бюджета ему было выделено в 1949 году 31,2 млн. долларов, в 1950-м – 47,3 млн. Деньги по тем временам огромнейшие.

Уже из этих цифр явствует, что американские стратеги рассматривали подрывную пропаганду как одно из главных средств на пути к поставленной цели – к новому мировому порядку, причем действовали методично, солидно и расчетливо, накапливая силы, разрабатывая тактику, создавая мощнейшие наступательные плацдармы. В послевоенный период в ведущих капиталистических странах начался активный процесс создания разного рода научно-исследовательских центров по проблемам антикоммунизма. Только в США к началу 80-х годов изучением СССР были заняты 170 университетов и исследовательских центров, всего же их было свыше четырехсот. В этих центрах были выращены опытнейшие советологи, кремленологи и прочие деятели антикоммунизма, обогатившие свою «науку» множеством различных «концепций». Вспомнить хотя бы широко известную теорию конвергенции, одним из создателей которой стал французский социолог и публицист Раймон Арон.

Рациональное зерно этой доктрины сводилось к тому, что вооруженной силой социализм одолеть не удастся и надо действовать «тихой сапой». Социализм, мол, не так уж плох, он даже хорош, более того, он похож на… капитализм. Будем же твердить о «мирном сближении» капитализма с социализмом, обуржуазивать социализм, способствуя его постепенному перерождению. На идею конвергенции «купились» многие наши государственные деятели.

История второй половины XX столетия свидетельствует, что США всегда были застрельщиками и организаторами массированных идеологических атак на социализм. Особенно ожесточенный характер эти атаки приобрели с приходом к власти администрации Рейгана, открыто провозгласившей всемирный антикоммунистический «крестовый поход» с целью изменения существовавшего общественного строя в СССР и других социалистических странах.

По мнению Широнина, можно даже точно назвать дату, когда Рейган, удовлетворенный результатами многолетней холодной войны, лично принял решение о переходе к наступательной стратегии против СССР, которому был приклеен ярлык «империи зла». Произошло это в январе 1981 года, буквально на второй день после его инаугурации в качестве президента США. А само решение было принято на основании секретного доклада Уильяма Кейси, незадолго до этого назначенного на должность директора ЦРУ.

Наряду с докладом Кейси принес Рейгану отчеты разведки о характере подрывных акций, проведенных против СССР, о действиях посольской резидентуры, находившейся в Москве и Ленинграде, материалы о советской армии, о состоянии обороны, экономики, а также сверхконфиденциальные данные о приобретенной агентуре, в