— Лиска приехала, спущусь, — улыбаюсь маме и хватаю ключи.

— Скажи, чтобы засосов поменьше ставила твоя Лиска, тебе ещё на учебу ходить, — хихикает мама и уходит в комнату с таким лицом, что я чувствую себя полной идиоткой.

Ну и ладно.

Спускаюсь вниз, на ходу застегивая куртку, потому что мне на самом деле кажется, что если я не выбегу через минуту, этот идиот поднимется и будет беседовать с моей мамой до самой ночи. Такого счастья не надо, поэтому я даже пожертвовала шарфом и колготками, так и натянув куртку на спортивный костюм. Спасибо хоть приличный.

Открываю дверь и натыкаюсь взглядом на Савельева. Он стоит у машины, оперевшись на капот задницей, и курит, слишком киношно выглядя под светом подъездного фонаря.

— Ты как из фильма сбежал, — говорю, подходя к Артёму. Угги неистово скользят по накатанной детьми дорожке у дома, и я буквально подкатываю (не дай Бог, конечно) к Савельеву, а он, замечая, что я на грани падения уже в миллионный на его памяти раз, хватает меня за руку и докатывает до машины. Вот и встретились.

— Сочту за комплимент.

— Из фильма ужасов, не обольщайся, — фыркаю и прячу руки в карманы: холодно жуть! Мне катастрофически не хватает термобелья и хотя бы одного шарфа. В идеале бы ещё трусы с начёсом, потому что вечером гораздо холоднее, чем днём. — Чего притащился?

— Садись, сосулька, — Тёма закатывает глаза и открывает дверь машины, почти запихивая меня внутрь. Не сопротивляюсь, я даже всеми руками за, потому что холод собачий, а на собаку я не похожа. На змею максимум. Усаживаюсь удобно, Савельев садится на водительское, включает печку и та-а-а-ак хорошо становится… Даже мурашки! Мне уже всё равно, что он там меня обидел и психовал, я просто расслабляюсь и радуюсь, что мне не пришлось стоять на морозе.

— Ты меня погреть приехал? — тепло теплом, но выяснить-то надо, какая нечисть его сюда притащила.

— Звучит пошло, ты в курсе? — засранец смеётся и проворачивается вполоборота, подпирая голову рукой.

— Что для тебя не звучит пошло, Савельев? — закатываю глаза. — Говори, зачем припёрся, или я ухожу домой, у меня работа.

— Извиниться.

У меня даже мурашки остановились, забыв, куда бежали.

Замираю в кресле и с недоверием смотрю на Артёма, потому что… Да потому что, что это было?!

Протягиваю руку, касаясь тыльной стороной ладони лба Савельева, но вроде не горячий, не заболел, значит.

— Ты же сказал, что не пил, — говорю тихо и с недоверием. Ну не может Савельев в здравом уме сказать мне такие слова, не может.

— Да не пил я, и не заболел, — он цокает. — Извиниться не могу приехать?

— Ну… Вообще-то нет!

Наверняка я похожа на истукана, но сижу и правда с каменным лицом, пытаясь понять, что происходит. Потому что до меня правда не доходит, что Савельев вот так просто приехал ко мне вечером в субботу, чтобы извиниться. Ну… Это выглядит как бред сумасшедшего.

— Ладно, серьезно, я приехал, потому что осознал, что ты была права, — опять закатывает глаза. Что-то с ним не то… Он какой-то дико расстроенный. Старается шутить и улыбаться, но это вообще не его типичное поведение, он действительно грустный. Что вдруг случилось, что он стал таким, да ещё и извиниться приехал? — Я придурок и козел, отверг твою помощь, но оказалось, что она мне реально нужна. Я хочу вернуться в команду и психую я так как раз потому, что хоккея нет.

— Да ладно, не такой уж ты и козел, — хмурюсь. Мне не очень нравится его настроение, но расспросить, что случилось, не имею права. С чего мне лезть в его душу? Оно ни ему, ни мне не нужно. — Псих, конечно, и несомненно придурок, но не козел. Я бы даже сказала, что ты… М-м-м…

— Скажи, что я котик, — Савельев закусывает губу и смотрит с прищуром, ну точно кот. Говорить я ему этого, конечно, не собираюсь.

— Скажу, что ты не козел, хватит с тебя.

— В следующий раз в зале будешь гонять ты меня. Мне очень надо вернуться в команду, Гаврюш, а если уж мы начали вместе, то давай дальше тоже вместе? Обещаю быть адекватным и хорошим тренером, если ты будешь взамен меня пинать, если я опять буду козлом.

— Почему я? — правда не понимаю. Раз у нас с ним не срастается, было гораздо проще ходить в зал с Егором, например.

— Из всех людей, орущих мне за хоккей, только ты смогла сделать что-то, а не только говорить, — это звучит слишком серьезно, мне даже немного не по себе. Как-то… Не вяжется с тем, какие у нас с ним отношения, и я даже не знаю, нравится ли мне такое изменение в общении. Наверняка это разовая акция, но что-то мне подсказывает, что оно может нас сблизить немного. Возможно, даже сможем нормально разговаривать.

— Твоё поведение пугает, чтоб ты знал.

— День просто херовый какой-то, загрузился чуток, — он треплет рукой свои и без того растрёпанные волосы, шумно выдыхает, словно сбрасывая напряжение, и поворачивается ко мне со своей фирменной раздражающей улыбочкой. Ну вот, Савельев вернулся. Даже треснуть ему захотелось.

— Чё ты улыбаешься? — хмыкаю. — Я не сказала, что простила.

— Ну, могу попросить по-другому…

Он приподнимает бровь и тянется рукой к моей шее, чуть обхватывая и притягивая к себе, почти касаясь губами губ, но тут же шипит от боли, когда я кусаю его почти до крови и коварно улыбаюсь.

— Могла бы просто сказать, что не хочешь, — хмурится, и потирает губу Савельев, и выглядит так смешно, как будто он ребенок, у которого мороженое отобрали.

— У меня крепатура и месячные, Савельев, я хочу только убивать и жрать фастфуд, ясно тебе?

— Вопросов больше нет, — он понимающе кивает и заводит машину, а я смотрю на него во все глаза: он удивляет второй раз за три минуты, это рекорд.

— И куда мы? — вздыхаю, устраиваясь поудобнее, потому что наверняка нет смысла сопротивляться. Быстро строчу маме смс-ку, что чуть погуляю, чтобы не думала, что меня бомжи украли.

— Как куда? Жрать фастфуд, — усмехается Артем, и отчего-то в груди становится совсем тепло.

Даже живот почти не болит.

Мама: Видела вас с Лиской в окно. Она такая высокая! Предлагаю купить тебе ходули, чтобы целоваться было удобно. Хорошо погулять!

Да мам…

Глава 16. Чувства

Лиза

Это самый красивый сон в моей жизни. В нем целое поле цветов, дико приятный запах и