— Она — возможно. Но мне, дорогая, хочется, чтоб ты вышла замуж за хорошего человека, с которым была бы счастлива. Так что меня в подобном контексте можешь не упоминать.

Амхин подняла на меня полные изумления глаза. Что ж, ожидаемое удивление, если учесть, что даже Моресна, как выяснилось, не в курсе моей позиции по данному вопросу.

— Папа, ты говоришь серьёзно?

— Абсолютно. Но пока ведь речь не об этом. Или я ошибаюсь? Речь ведь пока не о браке?

Я слегка поднял бровь и мгновением позже сокрушённо подумал, что это мимическое движение получается у меня намного хуже, чем у Аштии. Настолько хуже, что даже может выглядеть глупо. Вернее, знать этого наверняка я не могу, но подозреваю. Может ли подобное легкомыслие повредить разговору? Он всё-таки серьёзный…

— Нисколько не хочу как-то давить на тебя, поверь. Пойми — я считал и считаю, что решать вопросы совместной жизни должны только двое, а не их отцы, матери или двоюродные бабушки. Но позволь объяснить тебе кое-что насчёт брака. Брак — это твоё будущее, твоя будущая жизнь, такая, какой ты сделаешь её сама. И неважно, парень ли или девушка собирается создать семью — это справедливо для представителя любого пола. После свадьбы для пары начинается совсем новая жизнь. Или, по крайней мере, так должно быть. Жизнь, дрянь такая, имеет привычку подсовывать человеку уйму проблем разнообразного порядка. Многие из них можно решить, лишь опираясь на близкого человека, либо же с его помощью это намного проще сделать. Но уверена ли ты, что именно он будет для тебя таким вот надёжным близким? Уверена, что всегда сможешь на него опереться?

— Он надёжный, папа.

— Любишь ли ты его?

— Люблю, да.

— А не путаешь ли любовь со страстью? Страсть, конечно, штука приятная, однако она имеет тенденцию умирать, и тогда, возможно, ты начнёшь ненавидеть этого человека с такой же силой, с какой сейчас тебя к нему влечёт. Строить семью на страсти — всё равно, что возводить здание на зыбучих песках. Задумайся. Если не можешь вздохнуть без него, если рядом с желанием обладать им не уживаются никакие трезвые оценки и соображения — берегись. Это может быть всего лишь страсть. Самое разрушительное чувство в мире.

— Папа…

— Я хочу тебе только добра, дочка. Только добра. Я просто хочу, чтоб ты не сделала ошибку, которая потом изломает твою жизнь.

— Я понимаю, на что ты намекаешь, папа. Но ты же знаешь, я никогда не стремилась вращаться в высшем свете. И меня никогда не привлекала роскошь, — подумав, сказала она. Казалось бы, неожиданный скачок мысли, но я сумел уловить логическую связь.

— Да, знаю. Но у тебя ведь с самого начала всё это было — и доступ в высшие круги общества, и роскошь. Всегда, с самого рождения. Разве ты можешь себе представить, каково жить по-простому?

— Мне правда не нужно ни то, ни другое. Я вполне отдаю себе отчёт в том, чего лишусь, выйдя замуж за сына простого полусотника. Подумаешь, обычная жизнь. Тысячи людей так живут!

— Тысячи людей живут так, как привыкли жить с рождения. Едва ли ты в самом деле понимаешь, что это такое. Самой готовить, вести дом, ходить за покупками, планировать расходы, исходя из довольно скромных доходов, а также соответствовать мнению соседок о достойном поведении замужней дамы — расспроси маму, что это такое.

— Тут мимо. — Амхин мило улыбнулась. У неё улыбка Моресны, только намного более уверенная. Мне это нравилось. — Мама и сейчас вспоминает прежние времена без отвращения. Наоборот, с удовольствием. И она учила меня готовить. Я научусь мыть полы и шить одежду. Тысячи женщин это умеют, почему бы мне не смочь?

— Всё верно. Однако имей в виду, что статус твоей матери и её уровень жизнь значительно выросли, когда она вышла за меня. Для неё брак с гладиатором был шагом на ступень вверх. Даже на несколько ступеней. Ты же, наоборот, шагнёшь вниз. Ты это понимаешь? Тебя это не пугает?

— Нисколько.

— Ладно. Однако можешь ли ты быть уверена, что станешь любить своего избранника и спустя десять лет? Что ты об этом думаешь? Как чувствуешь? Он тебе подходит? Смотрите ли вы на мир одинаково? Думаете ли схожим образом? Вот что важно!

Она долго молчала.

— Да, я думала об этом. Много разного думала… Понимаю, я делаю глупость, наверное, что веду себя так спокойно и невозмутимо. Что не пытаюсь сейчас всеми силами убедить тебя в своей уверенности, в своей безумной любви. Что не угрожаю побегом или самоубийством, или всем таким… Не делаю многого другого. Но мне всегда хотелось быть с тобой честной.

— Поверь, меня куда больше убедят спокойные рассудочные рассуждения, чем песни о небесном счастье, вопли и попытки манипуляций.

— Правда?

— Конечно. Первое будет доказательством твоего здравого смысла. Взрослого поведения. Ведь ребёнку никто не предлагает делать выбор. Ребёнок делает то, что ему скажут. А вот за взрослых никто не принимает решений. Взрослые делают это сами. Докажи, что ты не ребёнок.

— Я могу сказать, что уверена в одном — с этим человеком я могу построить отношения. Я уверена! Я хочу строить их с ним!

— Ты ему доверяешь?

— Полностью! Только с ним я смогу быть счастлива. Я уверена, правда!

— Оттуда ты можешь это знать? Говоришь с такой уверенностью, однако никто из людей не может предвидеть, что будет потом.

— Я знаю. Чувствую.

— Тебе всего пятнадцать лет. Вряд ли в таком возрасте ты можешь быть в чём-то уверена.

— Многие девушки выходят замуж и в тринадцать, и в четырнадцать.

— Разве это говорит о здравости их выбора? Ни о каком выборе и речи не идёт в случае такого раннего брака. Девочек в таком возрасте выдают замуж, просто ставя в известность.

— Ты считаешь, я не способна понимать, чего хочу от жизни?

— Подозреваю, ты пока ещё не можешь нести полную ответственность за свой выбор. Согласись, у тебя маловато жизненного опыта.

— Я готова нести ответственность! Правда!

— В ответственности нет ничего приятного. Поверь. Это тягота, которую несёшь, потому что другого выхода нет, и по большей части даже не успеваешь насладиться преимуществами, идущими об руку с ней. Поверь человеку, у которого на сей счёт достаточно опыта. Мне приходится делать уйму вещей, терпеть неудобства, решать кучу вопросов и нести за решения полную ответственность. А положенные мне привилегии едва радуют. Зачем они мне нужны? Мне, простому человеку?

Она смотрела мне в глаза, бледная, но непреклонная. Я видел, что страх в её взгляде есть, однако нет слабости. Она явно боялась не за себя, и это, пожалуй, самое значимое свидетельство.

— Я ведь похожа на тебя. Я твоя дочь, отец.

— Да, конечно, сердце моё.

Задумчиво посмотрел мимо неё в стенку. Её лицо осенено смесью беспокойства, ожидания, упорства и упрямства, уверенности в своей правоте… Она меня не слышит, а если и услышит, то лишь жалкую часть того, что я пытаюсь до неё донести. Это ведь закон жизни, я тоже родителей не был склонен слушать, тем более в пятнадцать лет. Всё-таки моя дочь — самостоятельный человек, и она тоже имеет право на свои ошибки. Как все.