что все наше дело на грани смертельного риска. Самого главного ему пока не имел права сообщить.

Он же, будто угадав мое состояние, вдруг совсем по-детски улыбнулся и как-то очень просто сказал!

Не волнуйся, батя, все будет хорошо.

Вышли затемно. Но светает в августе быстро, и пока шли к опушке, заголубела вода в небольшом озерце берегом которого он уходил. Обильная роса обещала хороший день. Совсем по-мирному подавали голоса птицы, и из ближней деревни, словно откликаясь на них, прокричал чудом уцелевший петух.

Молча пожали друг другу руки, и через минуту фигура Лазарева растаяла в тумане. Он уходил на боевое задание без оружия.

И потянулись дни. Дел и забот было хоть отбавляй, а мысль не отпускала: как там, что там, все ли в норме?

Кажется, прошла целая вечность, прежде чем связная положила мне на стол накрученную на спичку тоненькую полоску бумаги. Это была первая весточка от Лазарева: «Намеченной цели достиг, задание выполнено полностью, прилагаю схему постов «Ш», а также фамилии их установочные данные. Жду указаний на дальнейшие действия».

«Ваше задание выполнено полностью…» Так космонавты сейчас докладывают о своем полете.

Знаете, каким он парнем был?

Сколько событий, лиц, встреч начисто стерло время, а вот Александра и спустя четыре десятилетия отчетливо вижу. И останься он жив, просто не представляю, как бы изменили его годы. У меня сейчас сын гораздо старше его. Да что там сын, внук к его годам подбирается. Летит время!

Началось с анкеты, а перешло в полное доверие, в сердечную близость. Нельзя было не полюбить этого человека, который в каждом деле, наверное, добился бы большого. Вижу его и мастеровым, и учителем, и музыкантом. А разведчиком он оказался просто отличным!

Кажется, так много общались, ночи напролет проводили вместе. Но говорили все больше «по делу». А се час ничего бы не пожалел, чтобы с ним запросто вечерок потолковать «за жизнь». Когда волосы то отросли, откинет, бывало, русую прядь, широко, белозубо улыбнется – заглядишься.

И вот спустя много лет после войны снова затосковал я по Лазареву. Вроде бы почти все о нем разузнал, а стану рассказывать (часто приходится выступать перед молодежью) – портрет какой-то суховатый получается. Так обидно!

Решил я написать в мало кому известные Шатки. Впрочем, сейчас этот рабочий поселок, можно сказать, вошел в историю. В сорок втором году туда были эвакуированы маленькие ленинградцы, пережившие ужасы фашистской блокады. Среди них и пионерка Таня Савичева, чей блокадный дневник стал реликвией военных лет. На его крохотных страничках – трагическая история гибели целой ленинградской семьи. Таня была так истощена, что врачи не смогли спасти ее. Девочку похоронили в Шатках, и не вянут цветы на могиле школьницы с Васильевского острова. А Саша Лазарев спит вечным сном в братской партизанской могиле.

Как же я обрадовался, когда довольно скоро получил весточку от его родных. Это было письмо от сестры Александра – Валентины Ивановны Лазаревой Макаровой. Вот что она написала:

«Прошло так много времени, да и маме пришлось переезжать из одного дома в другой, а при переезде столько всего теряется. Многое приходится при этом сжечь или просто бросить… Единственный документ который сохранился, это пропуск на завод в городе Горьком, где Саша служил в должности бойца с 19 июля 1940 года, и две его фотокарточки. Я их вам вышлю.

Что еще написать? Начну с наших родителей. Отец, Лазарев Иван Николаевич, родился в селе Лапша Горьковской области, принимал участие в первой империалистической и гражданской войнах, а потом и в Великой Отечественной. Он – водолаз. Вернулся домой в конце 1944 года инвалидом, а умер пять лет спустя Мать – Лазарева Анна Михайловна, 1909 года, родилась в селе Б. Майдан Шатковского района Горьковской области, работала в колхозе, сейчас домохозяйка.

Мама вспоминает, что Саша рос очень шустрым и смелым пареньком, много было жалоб на его озорство. Смелый был до невозможности. Однажды нас обокрали, так он еще небольшой был – разбил оконное, стекло и влез в квартиру, потому что в дом все боялись входить…

Были у него друзья, особенно он дружил с семьей Рубцовых, целыми днями у них пропадал. Любил играть на гитаре, балалайке и припевать при этом. После окончания школы Александр уехал в Горький там работал на заводе в военизированной охране в должности бойца. Оттуда его и взяли в армию в 1941 году. Писем от него было немного, одно, которое хранилось у нас, я вам посылаю. Вот, пожалуй, и все, что я могла бы вам сообщить о брате. О себе писать много не буду. Я родилась в 1929 году, с 1944 года работаю бухгалтером, собираюсь на пенсию. Брат Николай (он на два года младше меня) живет с семьей в Чебоксарах. Мамы в настоящее время дома нет, она уехала на Украину к своей сестре.

До свидания. С большим приветом В. И. Лазарева – Макарова»,

Руку Саши я лишь по запискам-шифровкам знал. Две-три строчки мельчайшим почерком – вот и все. Прочел – и сразу в огонь. А теперь передо мной лежал такой знакомый по военным годам треугольничек!

В письме Саша был краток, будто донесение составлял.

«Привет от вашего сына Лазарева Александра Ивановича!

Добрый день! Здравствуйте, уважаемая мама, брат Коля и сестренка Валя и если дома, то Маруся и Ваня! Сердечный привет и много всего наилучшего в вашей жизни. Во-первых, я спешу вам сообщить, что жив и здоров, нахожусь в партизанском отряде, бьем врага везде, где он только появится. Скоро разобьем эти черные полчища фашистов и тогда вернемся на родину с победой. Долго вы от меня ничего не слышали и, наверное, уже не считаете живым. Но я бью врага в тылу у немцев.

До свидания, писать больше нечего. Жду ответа. Об одном я хочу вас просить, чтобы вы, как только получите мое письмо, то обязательно сразу написали бы мне. Мой адрес: полевая почта 63533, лит. д. з., Лазареву А. И.»

Не было в войну цены этим треугольникам. Вот и этот листок успокоил материнское сердце. Надолго ли? Каждый день для солдата мог быть последним… Это письмо он написал, собираясь в Печки.

Пусть этот рассказ об Александре Ивановиче дополнят боевые друзья. Каждому из них запомнились в нем какие-то свои черточки.

Мой помощник по оперативной работе Егор Васильевич Васильев, живущий сейчас в Гатчине, отметил, что у Лазарева голос грубоватый, командирский (кстати сказать, это ему здорово пригодилось в Печках!), на вопросы всегда отвечал спокойно,