Люк сидел совсем рядом, поглядывал на нее блестящими глазами, жевал и слегка усмехался. Как будто его все смешило в Мэши, как будто была она глупой и неуклюжей. И чего смеется? Сам вон и читать толком не умеет, и о машине своей мало что знает.

Мэши ничего не стала говорить. Ей было неловко сидеть рядом с ними, она то и дело немного отодвигалась, поджимая ноги. Ботинки подсыхали тут же, носки, которые Мэши положила сверху, пугали своей несвежестью. Временами накатывала отчаянная тоска. Не должна была Мэши сидеть сейчас тут и разделять ужин с Всадниками. Не должна — и все.

С едой покончили быстро. Люк выкинул в траву прутики, лихо вытер руки о собственные кожаные штаны и распорядился:

— Теперь купаться. Быстро. Мэй, бери свои носки — постираешь. Сменную одежду я тебе дам, мыло тоже. Айда к водопаду, люди!

В голосе его послышалось какое-то бесшабашное веселье. Необъяснимая радость.

Мэши фыркнула и подумала, что хорошая еда однозначно поднимает настроение.

— Что, прямо босиком пойдем? А если вцепится жук-икень? — засомневалась она.

— Тут нет икеней, — гордо заявил Жак, скидывая с себя обувку. — Тут только членоги, но они под ноги не суются. Они ж не дурные, видят, что люди идут. А водопад здесь недалеко.

И оба брата припустили в фиолетовый сумрак, двигаясь с уверенной грациозностью. Стянули на ходу рубахи и жилеты, и теперь Мэши могла видеть их смуглые, крепкие торсы, едва проглядывающие в темноте. Сама она успела влезть в ботинки, все-таки пробираться босиком по неизвестному острову — это слишком. Но даже в ботинках умудрилась отстать от братьев. Те скрылись за деревьями, и Мэши поняла вдруг, что стоит перед чащей леса, полной подозрительного шума, шелеста и пощелкивания, и не решается сделать ни одного шага в темноту. Потому что страшно.

На самом деле страшно идти ночью в незнакомый лес одной. Двое Всадников уже ускакали куда-то вперед, и до Мэши лишь долетали их веселые голоса.

Мэши замялась, слабо крикнула: «Эй!» — и остановилась. Вот и все, вот и искупалась, называется. Ветки деревьев раздвинулись, показался Люк.

— Давай руку, — коротко сказал он, схватил Мэши за запястье и потянул за собой.

Пришлось поспевать за ним, таращиться изо всех сил под ноги, чтобы не споткнуться о камень, или сухие ветки, или длинные извивающиеся растения, цепляющиеся за все подряд. Братья торопились, перепрыгивали через препятствия, неслись сквозь заросли с уверенностью людей, отлично знающих здешние места. Поднялись на небольшой склон, свернули направо — и вдруг до Мэши долетел шум воды. Потом деревья расступились, и внезапно появилась быстрая река. Вся она искрилась под светом вынырнувшего из чащи Буймиша и казалась густо-сиреневой, блестящей, живой и подвижной. «Так выглядит, наверное, Живой металл», — мелькнуло в голове у Мэши. Она выдохнула и восхищенно пробормотала:

— Сдохнуть можно…

— Вот именно! — весело согласился с ней Люк.

Водопад — это было слишком громко сказано. Просто на пути речки встал скалистый уступ чуть больше Машиного роста, и вода, переливаясь через него, образовывала своеобразное укрытие под этим уступом. Серебрилась водяными брызгами, бурлила, перетекая через камни. Она была неглубокой, эта речка, и не очень-то быстрой.

Жак мигом скинул штаны и абсолютно голый нырнул, махнув в воздухе грязными коричневыми пятками. И к ужасу Мэши, Люк тоже принялся стягивать сначала кожаные штаны, а после и легкие светлые подштанники, доходящие ему до колен.

— Ты что, с ума сошел? — воскликнула Мэши. — Ты что, собираешься купаться голым?

— Тьфу, шо ты орешь? — не понял тот. — А вы что, моетесь в одежде?

— Нет, моемся мы тоже без одежды…

— Так в чем дело?

— Но мы моемся в закрытых помещениях, не при незнакомых людях…

— А где здесь незнакомцы? Дома мы тоже в закрытых моемся. Но вот беда, представляешь, Мэй, тут нет закрытых помещений. Только речка. Так что придется нам друг друга потерпеть.

Он заулыбался широко и весело, скинул штаны и голышом нырнул в речку.

Мэши отвернулась и порадовалась, что в сиреневом свете Буймиша не видно, как она покраснела. Ладно, значит, Всадники не страдают лишней стеснительностью. Но ей на это плевать. Она не собирается раздеваться догола при этих двоих.

Мэши сняла курточку, штаны и осталась в трусах и футболке. Так и зашла в воду, осторожно ступая по гладким камушкам. Поежилась — вода оказалась неожиданно прохладной. Убрала назад волосы и тоже нырнула.

Прохлада мигом согнала всякую сонливость и усталость. Бурлящая река относила Мэши вниз, и пришлось поработать руками, чтобы добраться до водопада и встать под режущие, хлещущие струи. И, подставляя лицо речному потоку, Мэши улыбнулась: наконец-то смыла с себя грязь и пот сегодняшнего дня.

Подплывший Жак фыркнул и сунул кусок мыла со словами:

— На вот, грязнуля. И сымай майку, никто на тебя не смотрит. Что мы, грудь девочек не видали, что ли?

Мэши потянулась, чтобы треснуть его по макушке, но не достала. Поскользнулась, и течение тут же подхватило ее и понесло. Рядом оказался белозубый Люк, мотнул мокрой головой и спросил:

— Ну как водичка? Здорово, правда?

И Мэши не могла с ним не согласиться.

Она вернулась к водопаду, присела в воде, стянула майку и как следует намылилась. После простирнула майку и трусы этим же мылом, снова напялила их на себя и принялась выбираться.

А братья все еще плескались, то заплывая подальше, то возвращаясь против течения. Мэши устроилась на берегу, обхватила колени руками и подняла лицо к небу. Молчаливый верный Буймиш сиял ласково и нежно, будто улыбался и реке, и всему этому тихому, забытому острову. Стрекотали в лесу какие-то жуки, покрикивали мелкие ящерки — и все. И больше не было других живых существ, кроме Мэши, Жака и Люка. Только они трое где-то посреди большого океанского пролива. Затерянные во всем этом мире. На Настоящей Земле, которую Всадники сейчас вовсе не боялись.

Почему они ее не боятся? Почему так легко бродят по лесу, купаются в реке, разводят костер? И Гиганты не пожрали их за наглость.

Может, потому, что Настоящая Мать действительно существует и действительно слышит их молитвы? И потому не трогает? Сейчас Мэши вдруг показалось, что так оно и есть. Всего на одно мгновение, под тихий речной шум, пришла на ум мысль, что планета Эльши и есть Настоящая Мать для них всех. Она родила их, она кормит и поит людей. И ей не нравится, когда ее дети воюют. Потому она и прогневалась на род людской во время Железной войны.

Мэши тряхнула мокрыми кудрями и грустно улыбнулась. Если это так, то она бы попросила сейчас, чтобы отец ее остался жив. И чтобы живыми остались братья Люка. И чтобы Люк больше никого не убивал…

Никого не убивал…

Мэши решительно поднялась, влезла в штаны и накинула на себя куртку.